Очень храбрый человек

Вдвоем с Габри они изобразили – с некоторым преувеличением, как заподозрил Гамаш, – смену настроений на лице заместителя премьера: от недоумения к гневу и затем к самодовольству, когда ему сообщили, что план, кажется, работает.

– А потом, едва только он сказал, что присутствовал на собрании, на котором было принято решение делать отводы, как один журналист задал вопрос про сердитых фермеров, чьи поля оказались затоплены, – сказал Габри.

Он воссоздал на своем лице странную смесь раздражения и угодничества.

– Бедняга, – сказал Оливье, раскладывая на столе льняные салфетки. (Увидев это, Бовуар предположил, что следующим из корзины будет извлечен канделябр). – Ему не победить.

Пока подавали еду, Гамаш взял стационарный телефон и удалился с ним в кладовку. Другим не обязательно было слышать его разговор.

– Клуб «Алуэттс», – раздался жизнерадостный голос.

– Главного управляющего, пожалуйста.

– К сожалению, он на совещании. Могу я передать ему сообщение?

– Если бы вы могли вызвать его на минуту – много времени я не займу.

Гамаш объяснил, кто он, и вскоре ему ответили.

Разговор продолжался не больше минуты. Гамаш повесил трубку, немного подумал, а потом вернулся к столу.

Оливье и Габри ушли, и теперь за едой полицейские сравнивали свои записи.

– Значит, этот Жеральд Бертран отрицает, что знаком с Вивьен Годен, – сказал Бовуар.

– Oui. – Лакост взяла сэндвич с яичным салатом на свежем багете, приправленный небольшим количеством карри, вареного изюма и рукколы. – Он говорит, что звонившая ошиблась номером. Говорит, она глотала слова и была не в себе. Возможно, пьяная.

Бовуар небрежно протянул руку и взял сэндвич с арахисовым маслом, медом и бананом на хрустящем белом хлебе, когда заметил, что Клутье нацелилась на него.

– Не пьяная, – возразил Гамаш, – а избитая. Коронер говорит, что она выпила несколько унций, для опьянения этого недостаточно. – Он передал по кругу отпечатанные копии предварительного отчета. – Невнятная речь – это следствие побоев.

Он отложил в сторону свой сэндвич.

– От доктора Харрис больше ничего? – спросила Лакост, быстро просмотрев отчет коронера.

Бовуар проверил почту и покачал головой:

– Ничего. Что еще вы выяснили?

– Алиби Жеральда Бертрана подтвердилось, – сказала агент Клутье. – Его друзья говорят, что были у него дома в субботу вечером, смотрели хоккей по телевизору. Они появились у него немного раньше семи. Никто из них ничего не знает про роман Бертрана с Вивьен Годен. Даже имени ее не слышали.

– Еще одно обстоятельство – ребенок, – сказала Лакост. – Бертран присматривал за своей племянницей до шести вечера. Времени, чтобы встретить Вивьен у моста и вернуться до приезда друзей, явно не хватает.

– То есть ты не думаешь, что это он? – спросил Бовуар, откидываясь на спинку стула и откусывая здоровенный кусок сэндвича.

– Не думаю, – ответила Лакост. – Логистически это было бы затруднительно, и вообще я верю, что он говорит правду. Я видела его с племянницей. Он любит детей. Если бы любовница сказала ему, что беременна, он, вероятно, был бы не в восторге, но никогда не убил бы ее с ребенком.

Гамаш посмотрел на Бовуара, полагая, что тот продолжит свои вопросы, но увидел, что зять не может оторваться от сэндвича и его губы слиплись от меда.

– Значит, можно предположить, что он говорит правду, – сказал Гамаш, подхватывая эстафету. – Он не знал Вивьен. А это означает, что она звонила по неверному номеру. Причем несколько раз.

– Похоже, так и есть.

– Интересно, кому же она пыталась позвонить? – подумал вслух Гамаш. – Звонки прошли подряд, верно? В шесть пятнадцать.

– Начиная с шести пятнадцати. Четыре звонка за десять минут. И все на номер Бертрана.

– Странно, что она раз за разом набирала неправильный номер, – сказал Гамаш. – Можно один раз нажать не на ту кнопку. Обычное дело. Но чтобы повторять ошибку снова и снова? Даже если она была дезориентирована, то скорее тыкала бы в разные кнопки.

– И что, по-вашему, это значит? – спросила Лакост.

Гамаш опять посмотрел на Бовуара, который уже раскаялся в том, что откусил слишком большой кусок сэндвича, пусть и такого вкусного. Жан Ги принялся жевать еще энергичнее и жестом попросил Гамаша продолжать.

– Я думаю, – сказал Гамаш, – что Вивьен неправильно записала номер, по которому ей надо было позвонить. Так что набирала она правильно, но не осознавала, что номер неверный. На ее теле не нашли клочка бумаги с записанным номером?

– Нет, – ответила Лакост. – Мы нашли в ее бумажнике листок, но он весь промок и расползся.

– Ничего не разобрать?

– Ничего.

– Но это объясняет, почему она все время совершала одну и ту же ошибку, – заметила Клутье. – Записала неверный номер и не поняла этого. Так кому же она пыталась дозвониться?