Читаем Очерки Донецкого бассейна полностью

Но, не встртивъ ни откуда одобренія своимъ словамъ добродушный полковникъ ужасно сконфузился. Къ его удовольствію, въ это время вдали показался Ростовъ, и всеобщее вниманіе отвлечено было отъ плохой шутки мирнаго полковника. Характеръ Дона круто измнился: какъ-то незамтно онъ вдругъ сталъ громадною, глубокою ркой. Въ это время дулъ сильный втеръ, и волны его вдругъ выросли въ цлые холмы, шумно ревущіе вокругъ нашего утлаго суденышка. Впереди на водномъ горизонт показался лсъ мачтъ. Гд же Донъ? Онъ неожиданно влился въ море и потерялъ вс свои особенности сонной степной рчки.

II

Дорога отъ Ростова до Святыхъ горъ, которыя должны были послужить мн центральнымъ пунктомъ, откуда я намревался длать поздки по разнымъ направленіямъ, промелькнула быстре, нежели кто-нибудь изъ насъ ожидалъ; тмъ боле, что ради постороннихъ соображеній мы должны были остановиться дня на три на одной изъ маленькихъ станцій, въ центр погибающаго сахарнаго завода. Такъ что впечатлніе отъ всей дороги было свжее, но не сильное. Кругомъ ширилась степь, мстами бурая отъ бездождія, мстами зеленющая; изрдка попадется долина, по которой расположились хутора и села; изрдка мелькнетъ въ глубокой впадин хуторокъ или сверкнетъ, какъ полоска стали, степная рченка, обросшая густою травой, но сейчасъ же тянется во вс стороны безконечная степь, изрзанная по всмъ направленіямъ сухими и бурыми морщинами. Степь и степь, сзади и впереди, по ту и другую сторону, безъ начала и конца, не дающая ожиданій и не оставляющая воспоминаній, ровная и скучная, — таково единственное впечатлніе, оставшееся у меня лично отъ дороги.

И такъ до самыхъ Святыхъ горъ. Отъ мста остановки мы оставили желзную дорогу и хали, ради избжанія пересадокъ, на лошадяхъ. Разстояніе было не мене 45 верстъ. И опять всю дорогу по всмъ направленіямъ тянулась степь, то бурая, то зеленющая, но всегда скучная и какая-то дряхлая, и усталый взоръ тоскливо отворачивался отъ нея, словно это была старая-престарая старуха, много жившая, видавшая всякіе виды и, наконецъ, одряхлвшая и беззвучно умирающая. Но вдругъ все это измнилось: незамтно выросъ съ одной стороны дороги лсъ, затмъ съ другой стороны показался лсъ. Дорога поползла вверхъ, на гору; лошади тяжело тащили экипажи; горизонтъ впереди съузился до нсколькихъ саженей. Наконецъ, мы на гребн горы, и картина мгновенно измнилась. Лошади понесли насъ внизъ, а тамъ, внизу, разбросалось по глубокому оврагу село, а за селомъ, еще гд-то глубже, засверкало цлое море лса. Словно по волшебству, это чудное мсто выросло изъ-подъ ногъ, облило насъ новымъ свтомъ, мгновенно заставивъ забыть все, что осталось назади, и приковавъ вниманіе всецло къ себ.

Лошади проскакали черезъ село, ворвались въ тотъ домъ, гд мы должны были остановиться, и не усплъ я опомниться и оглядться въ чужомъ дом, какъ докторъ уже потащилъ меня почти насильно куда-то со двора, по улиц, по переулку, черезъ огородъ, мимо садочка. По дорог онъ, отъ нетерпнія за мою медленность, бросилъ меня и побжалъ впередъ, хотя энергичными жестами не переставалъ торопить меня. Я, какъ только могъ, торопился, бжалъ, прыгнулъ черезъ заборъ, бросился по огороду, очутился въ вишняхъ и остановился, сердитый на всхъ любителей природы, около какой-то бленькой хатки съ однимъ маленькимъ окномъ, которое, какъ мн показалось, напряженно заглядывало куда-то внизъ. И докторъ смотрлъ внизъ, и я сталъ туда же смотрть… А тамъ подъ крутымъ обрывомъ расположился Донецъ.

Были уже сумерки. Вода Донца приняла густо-зеленый цвтъ. Съ лваго берега въ него заглядывали столтніе дубы, а съ праваго, на которомъ мы стояли, высокія сосны. Тамъ, на лвомъ берегу, конецъ лса скрывался изъ глазъ, — это было зеленое море, ровное, неподвижное, а правый берегъ возвышался крутыми горами, по которымъ густо лпились стройныя сосны. И между этими-то соснами расположился Донецъ, и не то лнивою нгой, не то грустью вяло отъ его зеленой воды. Намъ открывалась только небольшая его полоса; по лвую руку отъ насъ онъ вдругъ таинственно скрывался за крутымъ утесомъ, также покрытымъ соснами, а съ правой стороны онъ, казалось, манилъ за собой, въ т лсистыя горы, откуда бллись церкви.

— Вотъ это и есть Святыя горы! Смотрите, какая тамъ игра свта и красокъ! — сказалъ восторженно докторъ.

Но уже было сумрачно. Горы уже покрывались ночною мглой, и хотя он стояли всего въ трехъ верстахъ отъ монастыря, но отъ него до насъ достигали только какіе-то неопредленные, бловатые контуры. Угасавшій свтъ только ближайшіе къ намъ предметы освщалъ достаточно ясно: все остальное — и горы, и оба конца грустной рки, и лсное море, — все это уже накрыто было сумеречною мглой.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза / Проза
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза