Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский

Известная парадоксальность творческого наследия Ансельма Луккского заключается в том, что его духовно-аскетические воззрения по духу своему не вполне соотносились с характерным для него ригористическим ультрамонтанством в экклезиологии. В статье современного итальянского исследователя Дж. Форнассари была затронута очень важная для всего наследия Ансельма Луккского тема – тема «любви», а точнее, деятельной благотворительной любви, которую в латинской церковной литературе традиционно выражали словом «caritas»[203]. На первый взгляд, в подобной констатации нет ничего оригинального, ибо тема любви является одной из главных в богословии вообще – Сам Бог есть Любовь. Однако тема любви приобретает в произведениях Ансельма своеобразное раскрытие, которое позволяет глубже понять его духовный опыт и его богословские воззрения. Как показал ученый, Ансельм, по сути, отождествлял любовь и послушание. В его мировоззрении любовь к Богу неизменно должна была проявляться во внешнем и внутреннем послушании Римскому епископу как наместнику апостола Петра, а также в послушании ежедневным требованиям долга. Однако это послушание, как и любовь, должны были прежде всего проявляться во внешнем служении, во внешней деятельности и преобразовывать церковную жизнь. Согласно Дж. Форнассари, в этом заключалось существенное отличие нравственного богословия Ансельма от духовной традиции преподобного Бенедикта Нурсийского, для которого внешнее послушание было лишь средством для внутреннего, духовного стяжания любви и очищения сердца[204]. В этом отношении преподобный Бенедикт был гораздо ближе к традиции восточного египетского монашества, чем Ансельм. Очень важным условием для осуществления любви – которая является действием Святого Духа – Ансельм признавал, наряду с внутрицерковным послушанием, внешнюю церковную свободу. Именно поэтому для него столь важное значение имела независимость Римской Церкви от «тирании» Генриха и от схизматического лжепапы Климента III.

В учении о духовной свободе Ансельм непосредственно соотносил идею любви с действием Святого Духа, с Истиной, которая делает людей свободными. Неслучайно он писал в «Беседе о любви»: «Только истинная любовь является любовью, которая управляется действием Духа, а не поддерживается человеческим мнением и усилием воли. Такая любовь распространяется шире настолько, насколько будет свободнее ум, в котором любовь укореняется»[205]. Благодаря этому пневматологическому восприятию любви и свободы Ансельма – в нравственных вопросах, не касающихся экклезиологии – можно признать последователем блаженного Августина.

Ансельм Луккский был горячим поборником активного внешнего служения Церкви. Для Ансельма, как для ультрамонтана, вся полнота Церкви Христовой отождествлялась с Римской Церковью. Церковь в представлении Ансельма была прежде всего Церковью воинствующей, именно поэтому он оправдывал «праведное преследование» схизматиков, пошедших за Климентом III, и кровопролитие на поле брани во имя защиты Церкви. При этом Ансельм полагал, что важнейшей задачей для христианина является дело по спасению ближних – понимаемое достаточно широко, – по сравнению с которым вторичным представляется даже личное спасение. В «Беседе о любви» Ансельм задавал риторический вопрос на эту тему: «В силу какого рассуждения раб Христов предпочитает свое спасение пользе ближних в то время, как Сам Единородный [Сын] Отчий, дабы явиться многим, исшел из недр Отчих для рода нашего»?[206] Действительно, если августиновский «Град Божий», каковым представлялась Ансельму иерархическая Церковь, объединившаяся вокруг Григория VII, противостоит князю мира сего, то долг каждого христианина состоит в проявлении своей любви ко Христу и к ближним, т. е. в активном служении Церкви, в служении общественном и политическом. Нравственные идеи Ансельма были непосредственно связаны с его политическим мировоззрением.

По общему мнению Дж. Форнассари и Э. Пастор, трактат «Беседа о любви» был написан Ансельмом в 1085 – первых месяцах 1086 гг., т. е. накануне кончины[207]. К этому времени Григорий VII уже умер в Салерно, и императорская партия готовилась праздновать окончательную победу над реформаторами, несмотря на достигнутые военные успехи Ансельма и маркграфини Матильды в Тоскане. Неслучайно в связи с этим сравнение Римской Церкви с кораблем, совершающим плаванье по охваченному бурей морю, которое использовал Ансельм в трактате вслед за покойным Григорием VII. Именно это сравнение станет впоследствии очень важной аллегорией для изображения христианского сообщества. Согласно Ансельму, «Вот снова в море поднимается буря, корабль посреди моря колеблется на волнах. Спит Христос в глубине корабля, а Петр смущен, ибо на корабле до сего времени присутствует Иуда»[208]. Под Иудой Ансельм, очевидно, подразумевал антипапу Климента III.