Очерки лондонских нравов (старая орфография)

Смло можно сказать, что едва ли найдется человкъ, который, гуляя ежедневно по многолюднымъ улицамъ Лондона не припомнитъ людей, знакомыхъ ему «по одному взгляду», — людей съ жалкой и отталкивающей наружностью, которыхъ, сколько помнится ему, онъ видывалъ совершенно въ другомъ положеніи, которые, по наблюденіямъ его, падаютъ съ каждымъ днемъ все ниже и ниже, которыхъ нищета и лохмотья производятъ самое грустное, тягостное впечатлніе. Найдется ли и такой человкъ, который, при безпрестанныхъ и разнообразныхъ сношеніяхъ съ обществомъ, не припомнитъ времени, когда этотъ жалкій человкъ въ грязи, въ лохмотьяхъ, въ ужасной нищет былъ нкогда или почтеннымъ купцомъ, или дятельнымъ конторщикомъ, или человкомъ, преданнымъ другому призванію, съ честными видами на будущность и съ хорошими средствами въ настоящемъ? Неужели никто изъ читателей не припомнитъ между давнишними своими знакомыми какого нибудь, павшаго, потеряннаго человка, который бродитъ по тротуару въ страшной нищет, отъ котораго отворачиваются вс съ видомъ холоднаго пренебреженія и который неизвстно какимъ образомъ поддерживаетъ свое существованіе?

Къ несчастію, опытность наша говоритъ намъ, что подобные примры слишкомъ часто повторяются передъ нашими глазами, и мы ясно видимъ, что они проистекаютъ изъ одного источника — отъ невоздержной жизни, отъ пьянства, этого ужаснаго пристрастія къ медленной, но врной отрав, - пристрастія, которое заглушаетъ въ человк вс лучшія чувства, которое заставляетъ его покидать жену, дтей, друзей, счастливое и честное положеніе въ обществ и быстро влечетъ къ униженію и смерти.

Нкоторые изъ подобныхъ людей предаются этому унизительному пороку подъ вліяніемъ горя и несчастій. Обманутыя надежды, на которыхъ основывалось благополучіе ихъ жизни, смерть нжно любимаго созданія, скорбь, медленно сндающая сердце, доводятъ ихъ до безумія, и они представляютъ собою отвратительный образецъ съумасшедишхъ, медленно умирающихъ отъ своихъ собственныхъ рукъ. Но самая большая часть изъ нихъ добровольно и съ открытыми глазами бросаются въ бездну, въ которую упавши однажды, они никогда уже не возвращаются, напротивъ того, глубже и глубже погружаются въ нее, и наконецъ спасеніе становится для нихъ совершенно безнадежнымъ.

Представимъ себ, что подобный человкъ стоитъ подл кровати умирающей своей жены, между тмъ какъ дти его, опустившись на колни вокругъ болзненнаго ложа, мшаютъ тихіе порывы своей скорби съ невинными мольбами. Комната меблирована скудно, и чтобъ узнать всю скорбь, всю нужду и заботы, которыя скрывались въ этой комнат въ теченіе многихъ томительныхъ лтъ, стоитъ взглянуть на блдный образъ женщины, жизнь которой быстро улетаетъ. Молодая двица, лицо которой орошено слезами, поддерживаетъ голову умирающей. Эта двица — дочь страдалицы. Но не къ дочери обращено истомленное лицо умирающей; холодные и трепещущіе пальцы ея не сжимаютъ руки, на которой покоится ея головка: нтъ! они слабо прикасаются къ рук мужа, затухающіе взоры остановились на его лиц, и подъ вліяніемъ ихъ онъ трепещетъ. Одежда мужа въ безпорядк, лицо его пылаетъ, глаза налились кровью, веки тяжелы. Его только что призвали отъ шумной оргіи къ скорбному и смертному одру.

Прикрытая лампада разливаетъ тусклый свтъ на предметы, окружающіе ложе страдалицы, и оставляетъ прочія части комнаты въ глубокой темнот. Окрестъ дома водворяется безмолвіе ночи, внутри его — летаетъ ангелъ смерти. Надъ каминомъ повшены часы. Тихій, однообразный звукъ маятника одинъ только нарушаетъ глубокую тишину. Вс присутствующіе притаили дыханіе: каждый изъ нихъ знаетъ, что слдующій бой часовъ будетъ вмст и погребальнымъ звономъ отлетвшей душ.

О, какъ страшно ждать и наблюдать за приближеніемъ смерти, знать наврное, что всякая надежда на выздоровленіе исчезла, сидть и считать печально скучные часы медленныхъ и долгихъ ночей! Кровъ застываетъ въ жилахъ, когда вы слышите, что самыя драгоцнныя, самыя сокровенныя тайны души раскрываются передъ вами, когда горячка и бредъ срываютъ маску и обнаруживаютъ вамъ жизнь человка во всей ея нагот. Какую странную исповдь читаетъ умирающій въ послднія минуты своей жизни! сколько вины и преступленій заключается въ этихъ признаніяхъ! окружающіе смертный одръ иногда съ ужасомъ отступаютъ отъ него: они страшатся, чтобы виднное и слышанное ими не заразило ихъ. И много, много несчастныхъ умирали одиноко, признаваясь въ преступленіяхъ; одно названіе которыхъ удалило бы самыхъ неустрашимыхъ людей.