Очерки поэтики и риторики архитектуры

Итальянизмы Шамбора – особый ордер для каждого этажа, симметричные группы окон, полуциркульные арки и ниши, не слишком обильные украшения из классического репертуара (волюты, гирлянды, путти) – читаются на его стенах. Однако стены эти вырастают из плана, который мог показаться великому полководцу Карлу V позавчерашним днем. Строить квадратный донжон с башнями на углах, включенный в каре ограждений с еще четырьмя угловыми башнями имело бы смысл не позднее первой половины XV века. Но строители Шамбора повторили, с небольшими изменениями, фортификационную схему Венсенского замка, каким он стал за сто лет до закладки Шамбора389. С тех пор в соревновании фортификаций с артиллерией первые были обречены на крах. Но даже если французский король еще не понял этого, то зачем ему опущенные чуть ли не до земли окна, прямо-таки приглашающие любого противника ломиться в окна, если не пускают в двери, тем более что выбранная им местность ничем не защищена?

Рассуждая так, Карл V судил бы о намерениях Франциска I слишком прямолинейно. Хозяин Шамбора не хуже своего коронованного гостя понимал, что ядра потенциального противника за несколько часов пробьют в стенах Шамбора бреши, достаточные для взятия замка без приставных лестниц. Поэтому здесь ему не нужны были ни дозорные галереи с зубцами на башнях, ни машикули между башнями.

Шамбор был заложен в том самом 1519 году, когда после смерти императора Максимилиана I французский король пытался добиться императорской короны, которую, однако, возложили на голову Карла, сына Максимилиана. Использование общеизвестных норм замковой поэтики входило в риторическую программу Шамбора, задуманного «как воплощенная утопия Франциска I, как архитектурный образ французского королевства»390. Франция – это единство, черпающее мощь в многообразии, это ликующая устремленность ввысь, – убеждал Шамбор императора, который у себя в Гранаде отдал предпочтение унылой горизонтали. Поскольку же Франциск I обнаруживал склонность к отождествлению своего королевства с самим собой, то Шамбор являлся также и его метафорическим автопортретом, сообщавшим любому посетителю, что владелец замка, несмотря на то, что ему довелось испытать горечь и позор испанского плена, ни на йоту не поступается рыцарскими идеалами. Во имя поддержания чести своего имени и престижа страны он по-прежнему готов сразиться хоть с самим дьяволом.

Что творилось в душе Карла в те три дня в Шамборе? Говорят, он бóльшую часть времени провел на охоте.

Своим незабываемым художественным эффектом Шамбор обязан не прямоугольной планиметрии, а именно башням (из коих две южные остались недостроенными)391, благодаря которым он выглядит в целом не как покоящийся на земле массив, а как совокупность множества больших и малых вертикалей. Над центром донжона высится самая высокая, тридцатидвухметровая башня – ажурное завершение знаменитой парадной лестницы, идею которой часто приписывают Леонардо да Винчи. Во всяком случае, это устройство вполне в духе его архитектурных фантазий. Два винтообразных лестничных марша поднимаются от противоположных радиусов воображаемого цилиндра. В центре они закреплены на каменной шахте, пронизывающей все этажи донжона, а на периферии опираются на восемь пилонов. Лестница эта была столь знаменита, что о ней упоминает в своем трактате Палладио, называя ее «прекрасным изобретением»392. К лестнице сходятся залы, образующие в плане равносторонний крест и перекрытые коробовыми кессонированными сводами.

Почему за двадцать восемь лет царствования, остававшихся у Франциска I с момента закладки этого замка, он провел здесь в общей сложности всего лишь семьдесят два дня, притом чем ближе замок был к завершению, тем, кажется, меньше им интересуясь и ссылаясь на сильные сквозняки, гулявшие в Шамборе? Во-первых, Шамбор и не замышлялся как постоянная резиденция. Это был охотничий замок. Во-вторых, у меня нет уверенности, что «сквозняки» были пустой отговоркой. В-третьих, после того, как грандиозная пропагандистская машина, называвшаяся «Шамбор», была заведена, Франциск мог позволить себе поселиться в куда более скромном и уютном Фонтенбло.

Шамбор интересно сравнить с Версальским дворцом. Сразу становится ясно, что архитекторы Версаля отталкивались от Шамбора как от того, чем не должна быть королевская резиденция. Главное – Версаль не должен был иметь ничего от того старофранцузского вкуса, который с такой выразительностью представлен Шамбором и является ныне его самым привлекательным свойством.

Нойшванштайн