Очерки поэтики и риторики архитектуры

А в стеклянном павильоне Джонсона знаки социальной незаурядности владельца не то чтобы отсутствовали (чего только стоили самые большие стекла в Америке, отлитые по специальному заказу, не говоря уж о картине Пуссена!), однако не это было для него основным, а его экзистенциальное «Я», временно перемещавшееся в индивидуальную капсулу, которая в философском отношении обладала не столько материальностью, сколько свойством быть местом-в-природе. Но не в дикой природе, как у Кауфманов на вилле Фоллингуотер, а в цивилизованной, как у Пуссена. Я не исключаю, что идейным импульсом, побудившим Джонсона построить для себя стеклянный павильон наподобие дома Фарнсуорт, было знакомство с буддизмом, проникшим в сознание американской художественной элиты после поражения Японии во Второй мировой войне. «Лишь почитая богов и храмы побежденных, спасутся победители»505. Американцы искали в дзен-буддизме спасения от собственной чудовищной победы. Равнопрозрачность стеклянного павильона на все четыре стороны, возможно, создавала у его обитателя иллюзию состояния «просветленного ума», испытываемого посетителями Павильона Феникса в Киото, при том что если дзен и привлекал Джонсона (чему прямых свидетельств у меня нет, если не говорить о его бритой голове и привычке располагаться на полу или на траве в каких-то явно ориентальных позах), то, скорее, эстетически.

Самое существенное отличие павильона Джонсона от дома Фарнсуорт – в том, что это именно павильон. Комнат нет ни здесь, ни там, но последствия такого решения в этих двух случаях различны. Джонсон, устроив спальню в Кирпичном доме, хотя в павильоне и стоит отгороженная шкафом широкая тахта, мог не заботиться о быте возможных будущих владельцев своего парка, окажись ими супружеская пара или семья с детьми, то есть люди, часы активной жизни которых и характер занятий не совпадают. Мис, на вилле Тугендхат разместив комнаты для дневной и ночной жизни на разных этажах, решил эту проблему для семьи любого состава. Но распространив принцип свободного плана с одного из этажей (а именно «дневного») виллы Тугендхат на единственный этаж виллы Фарнсуорт, он проявил безразличие к комфорту не только своей заказчицы, но и возможных будущих обитателей дома. Там нет спальни, которая была бы защищена от шума и света внутри дома, как и от посторонних взглядов извне. Это последнее неудобство усугублялось тем (пишу в прошедшем времени, ибо теперь в доме Фарнсуорт, как и в стеклянном павильоне Джонсона, музей), что, будучи расположен на пологом берегу всего лишь в тридцати метрах от воды, дом Фарнсуорт доступен любопытным энтузиастам речного туризма: ничего не стоит вытащить каноэ на берег и через минуту прижаться носом к стеклянной стене. В этой первой своей американской постройке Мис, воспользовавшись доверием богатой и восторженной, но не разбирающейся в архитектуре клиентки, осуществил свои представления об идеальном архитектурном объекте. Конечно, он мог снять с себя ответственность за бытовые проблемы мисс Фарнсуорт и любых будущих обитателей, отправив их на рынок недвижимости: не нравится – продай, нравится – купи. Но разве такое поведение архитектора заслуживает одобрения?

Джонсон же строил стеклянный павильон, никого, кроме себя самого, не принуждая в нем жить, и даже по отношению к себе не проявляя героической принципиальности, поняв, что не надо пытаться обеспечивать одними и теми же архитектурными средствами состояние «просветленного ума» и бытовой комфорт.

Дом Ванны Вентури

Милман-стрит близ Каштанового холма на окраине Филадельфии похожа, по нашим представлениям, на улицу в дачном поселке. Правда, нет заборов. Но летом некоторые дома едва просматриваются сквозь кустарник и кроны деревьев. В одном месте на юго-запад отходит узкий асфальтированный проезд, перспективу которого метрах в шестидесяти замыкает невысокое холодно-зеленое строение непонятного назначения. Это как раз то, о чем я хочу написать: домик, построенный Робертом Вентури для своей матери Ванны Вентури – «Мамин дом», как он часто его называл. В плане это прямоугольник шестнадцать на семь с половиной метров; высота с трубой – девять метров. Дом площадью 185 квадратных метров, с мансардным этажом, окружен восемнадцатью сотками ландшафтного сада.

Не знай я, что это жилище пожилой интеллигентной дамы, я принял бы его за мастерскую технического обслуживания – так мало в нем и от поэтики окружающих полудеревенских домов, и от модернистских вилл с их стеклолюбием: взять хотя бы находящийся на оси этого же проезда, получившего имя Санрайз-лэйн, в двухстах пятидесяти метрах северо-восточнее, дом другой интеллигентной дамы, Маргарет Эшерик, построенный тремя годами ранее, в 1961‐м, старшим филадельфийским коллегой Вентури – Луисом Каном.