Очерки поэтики и риторики архитектуры

Знаменитое помещение дворца – Большая гостиная, украшенная мозаичным триптихом Климта «Ожидание», «Древо жизни», «Объятие», та самая, в которой встречались корифеи европейской художественной элиты. Единственный источник естественного света при четырнадцатиметровой длине гостиной – обращенный в сад эркер, в котором струится фонтанчик, – оставлял бóльшую часть гостиной в тени. Медового цвета мрамор стен сочетается здесь с черным мрамором буфетной полки, черным с коричневыми полосами эбеновым деревом длинного стола и двадцати двух стульев (по девять вдоль длинных сторон стола, по два на торцах), обитых черной кожей с золотым тиснением. Поблескивает полированное дерево, мерцают мозаики, золотые плакетки, столовое серебро и серебряные канделябры, напоминающие башню дворца. В скошенные стены рядом с выходами в Большой зал и столовую встроены экспозиционные шкафы с искусственной подсветкой. Черно-белый в мелкую шахматную клетку пол покрыт оливковым ковром. Большую гостиную супругов Стокле можно принять за зал заседаний государственного совета. Однако с ее тяжелым великолепием входит в конфликт эротическая витальность панно Климта и его же небольшая абстрактная мозаичная композиция на торцовой стене. Эти произведения переводят атмосферу гостиной в иной регистр: вы оказались не столько в зале кабинета министров, сколько в ложе некой эзотерической секты.

Самое удивительное – что триптихом Климта украшены обе продольные стены Большой гостиной. Можете ли вы представить, чтобы в ватиканской станце делла Сеньятура находились напротив друг друга две одинаковых «Афинских школы» Рафаэля? Удвоение триптиха Климта изменило художественный статус этого произведения: оно превратилось в орнаментированную поверхность наподобие обоев. Тот же принцип использования произведения – на башне дворца Стокле с ее четырьмя идентичными фигурами. Можно пойти дальше и вспомнить два зеркально подобных друг другу здания на площади Марии Терезы в Вене: Музей естествознания и Музей истории искусств. Смысл не так важен, как симметрия. Господствует орнаментальное начало.

Замок

Гравенстен

«Угловатая громада»360 замка Гравенстен, сохранившегося в том виде, какой придал ему граф Фландрии Филипп I Эльзасский в 1176–1180 годах, охватывает овал длиной восемьдесят и шириной шестьдесят метров. Весь замок с его донжоном тридцатитрехметровой высоты совершенно свободно уместился бы внутри пирамиды Микерина – меньшей из великих пирамид в Гизе361. Трудно в это поверить.

Помните впечатления Глазычева от пирамиды Хеопса? Она «ничуть не подавляет», «от чувства реальности не остается и следа». Почему Гравенстен, ничтожный в сравнении с пирамидами, безусловно реален и громаден, почему подавляет каменной массой?

Это ненадежное убежище. Входной проем непомерно велик и так сильно заглублен в толщу стены, что образует обширную зону, неуязвимую для обстрела защитниками замка как со стены, так и со стороны донжона. Машикули, устроенные в примыканиях контрфорсов к плоскости стены, практически не защищают от штурма с помощью приставных лестниц ни стену, ни ее башенки. Стена недостаточно высока, и дозорный обход на ней прерывается башней один только раз, так что осаждающие сравнительно легко овладевали всем ее периметром, стоило им где-либо на нее взобраться362. Неудивительно, что в борьбе с графом Людовиком I Неверским горожане дважды, в 1332 и 1338 годах, брали Гравенстен приступом, заставив хозяина замка бежать из страны. Чувство недостаточной защищенности было главной причиной того, что его сын граф Людовик II Мальский перестал использовать Гравенстен как резиденцию.

Итак, своим внушительным видом Гравенстен обязан отнюдь не физическим размерам и не фортификационным преимуществам. Граф Филипп велел перестроить его, побывав в Святой земле. Там он был впечатлен крепостными сооружениями византийцев, мусульман и крестоносцев. Однако оборонительный комплекс возводился по его распоряжению в Генте без определенного прототипа363. Гравенстен – эклектический архитектурный образ, созданный для того, чтобы его стены и башни самим своим присутствием убеждали всех и каждого в могуществе его хозяина. Риторика графского замка должна была внушать трепет.

Чтобы постоянно напоминать подданным, кто их хозяин, замок должен был стоять невдалеке от города. Но в этом был и немалый риск: по численности населения Гент был тогда вторым после Парижа городом севернее Альп, от его текстильного производства, работавшего на английской шерсти, зависела вся Европа, граждане Гента были богаты, горды, единодушны. Властолюбие сыграло с графами Фландрии злую шутку.