Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков

Беда оказалась в том, что в тесных крестьянских избах станок двойной ширины не умещался в простенке между окном и углом, т. е. на месте, которое мог отвести ему, не стесняя себя, хозяин жилья. Широкий станок требовал особого, светлого помещения, а специально построить такое помещение в большинстве случаев было не по силам крестьянам.

Результатом петровского указа явилось сильное сокращение крестьянского ткачества и нехватка сурового полотна даже для собственного употребления.

Нижегородский край — место широко распространенного льноводства — ждал отмены «ткацкого закона» ровно 30 лет! (отменен императрицей Елизаветой).

Следующий указ царя вызвал всеобщее недоумение. Петр I в своей преувеличенной страсти к мореплаванию запретил (в 1715 году) «перегораживать» Неву, надеясь, что отсутствие мостов приучит любезных подданных к передвижению с помощью шлюпок, весел и парусов. Подобная мера была распространена и на все большие реки Европейской России.

В Нижнем Новгороде существовал в первые годы XVII столетия плавучий настил, заменявший мост, но его пришлось, по распоряжению губернатора Измайлова, сжечь. Хотя со смертью Петра это запрещение перестало действовать, все же наплавной мост через Оку в Нижнем не был восстановлен. Весь XVIII век нижегородские купцы и мещане «учились мореходству», переправляясь в заречное Кунавино на лодках и самодельных плотах.

Некоторые правительственные распоряжения имели особое значение. Особым «Плакатом 1719 года» устанавливались для всех «проезжие грамоты» (паспорта), без которых никто не мог отлучиться с места своего жительства далее тридцати верст. Отныне всякий проезжий и прохожий по дорогам без паспорта признавался «гулящим человеком» и подлежал задержанию.

Были и такие правительственные распоряжения, которые принимались населением с полным одобрением. Петр, познакомившись в Прибалтийском крае с местной обработкой полей, писал нижегородским властям: «Понеже в здешних местах, как в Курляндии, Лифляндии, также и в Пруссах, у мужиков обыкновение такое, что хлеб снимают вместо серпов малыми косами с граблями, что перед нашими серпами гораздо спорее и выгоднее, так что средний работник за 10 человек сработает. Того для сыскали мы здесь таких мужиков, чтобы обучали наших, из которых посылаем к вам в Нижегородскую провинцию четверых и в Арзамасскую провинцию шесть человек с такими косами и прочими инструментами. И когда они у вас явятся, тогда определите их в хлебородных местах, чтобы в оных местах наших русских мужиков обучали. А пока они там будут жить и обучать, велите им давать пропитание и к тому давать денег по полтине на месяц каждому и квартиры, где жить». С «учителями» прислали 6150 новых кос.

Из рапорта-отчета камер-коллегии видно, что эстонцами обучено 4279 нижегородских и арзамасских крестьян.

По случаю того, что в Москве в 1701 году сказался недостаток в дровах, Петр распорядился учить русских людей «пилованию дров». Во все уезды, близкие к Москве, в том числе и Нижегородский уезд, посланы были образцовые ручные пилы и мастера-пильщики. Указ постановлял: «…впредь дрова готовить на продажу и на подряд и про себя торговым и всяких чинов промышленникам и работным людям девять сажен топоровой рубки, а десятую сажень пилованную… Чтоб в два года люди в таких дровяных пилах изготовились и пилованию дров научились».

К этому же времени относится появление в Нижегородском крае первых пильных мельниц (лесопилок). В древней России распиловка бревен на доски и брусья не производилась. «Тес» тогда буквально обозначал доску, вытесанную топором. Бревна кололи на части, употребляя клинья, а затем топором сглаживали шероховатости. Вместо «пилить» говорили «тереть» бревна.

Механический способ распилки строительных материалов Петр заимствовал из Швеции. Отсутствие дубовых лесов на севере России вызвало постройку «пильных мельниц» в центральной части страны.

С самого начала XVIII столетия встречаются упоминания о казенных пильных мельницах в Алаторском уезде, на р. Пьяне, в Вадской и Сергачской волостях Нижегородского края. С этих мельниц доставляли пиленые материалы к «шмаковому делу, которое делают на верфи в Казани». С них же несколько позднее предписывалось «возить в С.-Петербург пиловальные доски на корабельное строение и на пушечные станки».

Общей чертой всех петровских указов была их необыкновенная строгость — предписывалось во всех случаях выполнять без рассуждения, под угрозой сверхстрогих наказаний и кар. В этом отношении изобретательность русского царя не имела предела. Смерть, каторга, конфискация имущества грозили даже за незначительные проступки.

Однако преобразования Петра имели огромное значение для роста национальной культуры. Строгость петровских указов с годами забылась, а польза от нововведений осталась, в чем убеждались русские люди последующих десятилетий.

Глава II