Ода на рассвете

Ещё: вас, как таковых, запомните, больше нет, — Леонид достал целую стопку бумаг и начал читать и объяснять. — С этого момента я- Тихон Иванович Беленкин. Простой деревенский мужик, хорошо послуживший нынешней власти. Продал свиней и корову, решил поехать со всей семьей к своим родственникам на север. Мая мать- Беленкина Марфа Павловна. Мой младший брат, в прошлом Мохов Роман, а сейчас- Беленкин Степан Иванович. Мой старший сын от первого брака, в прошлом Александр Мохов, теперь- Беленкин Вячеслав Тихонович. Потом в доме случился пожар. Моя первая жена, якобы погибла, и я женился второй раз. Моя нынешняя жена, раньше Елизавета Мохова, сейчас- Вера Родионовна Беленкина, в девичестве Углова. Во втором браке у меня родился сын- Юрий Тихонович, — Садовский окончил чтение новых паспортов. — Итак, имена и факты попрошу запомнить. Все документы прошлые и настоящие у меня, — тон командира становился всё напряженнее. — Что? Что? Что вы на меня так смотрите? Это всё чисто фор-маль-но. Документы действуют пока мы не придём к назначенному месту. Это моё задание, и я должен выполнить его с честью и достоинством. Не подведите меня, голубчики!

Моховы, между прочим, для вас это будет даже лучше. Вы сможете встретиться с родителями.

— Что это значит? — спросил Роман.

— А вот что. Когда мы доберемся из пункта А в пункт Б, у вас появиться уникальная возможность повидать своих, — Моховы переглянулись. — Ха! Не бойтесь, не в тюрьму я вас веду. Вы будете жить возле места работы ваших родителей. Они служат добрую службу и начальство ими очень довольно. Если бы вы пошли и просили бы за них, просили бы свободы, то они без промедления отпустили бы их домой, не смотря на оставшийся срок. Дело только за вами. Я, как человек кое-что сведущий в этом, не зря вам говорю.

Степан Иванович, — обратился он к Роману, — братец мой, ты согласен?

Роман ещё раз посмотрел на брата и сестру. На лице Саши был написан только неумолимый восторг. Елизавета же твердо и уверено кивнула.

— Согласен, брат, Тихон Иванович.

— Тогда мы собираем всё самое необходимое: одежду, еду, посуду. Возьмите и семена какие есть. Берите только то, что нужно. Мы уезжаем сегодня.

Сегодня вся деревня, — Садовский кашлянул в кулак, — в канторе, поэтому имеем привилегию быть незамеченными никем (что нам особенно важно), но всё равно идём тихо, оглядываясь.

Под лесом я оставил лошадь с телегой. На ней и поедем.

Сначала я беру что только могу и с Юрой иду туда. Через тридцать-сорок минут выходит с вещами Марфа Павловна. Опять через полчаса- Слава со своими пожитками. Потом Вера. Последним выйдет Степан.

— Простите, как на счёт… — хотела что-то сказать Лиза.

— Не переживай, — перебил ее Леонид, — партийные обеспечат здесь хорошее медобслуживание. Уж постараются.

— Сынок, а наше хозяйство. Как быть? — разволновалась Марья Петровна.

— Рано утром соседи всё равно узнают, что нас нет. Авось и приглядят, а может себе заберут, а может в колхоз пойдут. Не важно всё это. Главное нам отсюда выйти незамеченными, а дальше будь что будет.

— Ну, а если мы вернёмся? Тогда что?

— Думаю, мы там, мать с тобою хорошо обустроимся и вернёмся не скоро. Если все мы сделаем как надо, то будет у нас больше, чем было. Ясно? И, Моховы, запомните, вы помогаете мне, я помогаю вам. Вроде бы всё сказал… Вперед! Быстро и тихо!

Леониду Садовскому, а теперь Тихону Беленкину, хватило четверти часа, чтобы привести себя в истинный простомужицкий образ, собрать и нагромоздить на себя два добротных мешка со всяким добром, взять сына с его вещичками и ринуться в путь.

Все остальные, отойдя немного от шокирующих новостей, занимались своими сборами.

— Не знаю, правильно ли это всё? — в полголоса спросил Роман, помогая Лизе.

— Сегодня я молилась Богу, и просила открыть Его волю и планы на нас. Я сказала перед Ним, что ту весть, с которой придёт первый, кто войдёт в сени, буду считать посланием от Господа. И это был Леонид… Значит, такова Его воля, Роман.

— Если это ответ на твои молитвы, то да будет так.

— Как же быть с нашим собранием? — спросила Елизавета, взяв Библию в руки. — Сегодня сюда должны прийти…

— Лиза, стой, — сказал Роман и взял книгу у сестры. Он пристально посмотрел на неё и положил на стол. — Так будет лучше. Они придут и всё поймут, но веру не оставят. О нас, я уверен, Бог позаботится.

— Тогда, — Лиза подбежала к подоконнику, где лежал, как не тронутый, цветок цикория. Она взяла его, открыла Библию на пятой главе от Матфея и положила туда тот цветочек. — Теперь они точно всё поймут, — улыбнулась брату Елизавета.

Протекло около тридцати минут.

— Мне, почай, пора идти, — сказала Марья Петровна. На ее лице не было ни кровинки. — Так тяжело прощаться со всем так вдруг, — она поджала губы. — Я даже не представляю, как вы и батюшка с матушкой ваши с этим справилися. Эх-хах… Но если это хоть немного осчастливит моего сына и вас, что вы встретитесь с родителями вашими, то это ничего не стоит… Тогда, в путь, — выговорила няня.