Ода на рассвете

Однажды мы решили пойти на шантаж. Нам казалось, что это самый хитроумный план. Сначала украсить у барина ценные бумаги, а потом требовать за них чего душа пожелает. Мы залезли на дуб. Он и сейчас стоит у усадьбы. В листьях нас не могли заметить, зато нам видно было всё. Дождавшись, когда хозяева уедут и прислуга разойдется, я слез и пошел в разведку с тем, чтобы, всё проверив, дать своим знак войти в дом. Мне удалось прокрасться во двор через ворота. Я оставил их приоткрытыми, чтобы мои ребята смогли бесшумно пробраться. Тайком я передвигался по двору, прячась, вынюхивая и глядя в оба. Откуда ни возьмись, девчонка с мячом. Судя по ней, это была барская дочка. Стал наблюдать: не могут ее оставить одну на долго, должна появиться прислуга. Няньки не появлялись. Через оставленные мною ворота во двор вошла собака. Девочка бросила мяч и побежала к ней. Она хотела поиграть с собакой. Последней эта затея не понравилась, и та рявкнула. Девочка испугалась и пошла на утек, но было поздно. Пёс был не из домашних. Он кинулся на неё и, схватив зубами за платьице, стал его рвать. Девочка визжала и плакала. «Теперь-то точно узнаю, есть ли кто дома", — подумал я. Никто не выходил. Путь свободен. Пусть собака развлекается с этой Моховой сколько хочет, а мы имеем свое дело. Осталось только позвать ребят… Девочка визжала и плакала.

Мной начало руководить новое неопознанное чувство. А девочка всё визжала и плакала! Я выломал у куста, за которым прятался, ветку и выскочил к собаке. Со всей силы мотнул гибкой веткой пса по морде. Он заскулил и отпустил Мохову. Я бил его ещё и ещё, пока, не прижав хвост, пёс не выбежал так же, как и вошёл. Девочка валялась на земле, не понимая, что произошло. Я ее поднял, стряхнул пыль с платья, поправил его, рукавом вытер ее щеки. Она смотрела на меня заплаканными глазами сначала недоверчиво, а потом протянула мне свой платочек. Я его принял. Мы стояли и молчали.

Вдруг по усадьбе захлопали двери. Я оставил девочку и спрятался на старом месте. На лестнице появилась Марья Петровна и побежала к Моховой. Тут и объявилась гувернантка. Мать её тогда отругала, чтобы лучше работу свою выполняла, но через пару дней та снова что-то начудила и была уволена. Уж слишком она увлеклась вашим тогдашним лакеем, — Леонид усмехнулся. — С тех пор забота о Моховском потомстве перешла на плечи всем известной Марьи Петровны.

— Так это были вы? — выговорила Лиза. — Я думала, что мне всё приснилось.

— Да, это был я… — грустно улыбнулся Садовский. Затем он глубоко вздохнул и продолжил: — Как смеялись надо мной мои ребята, тыкали пальцем. «Слабак!» «Девчонку пожалел!» Они подарили мне с десяток синяков и отобрали платок. На этом наша банда распалась. Я же знал точно, что Моховы мне и за это ответят.

Тогда шла война- мой шанс вырваться. Не смотря на все материнские просьбы, я пошел добровольцем. Там я видел всё… Война- мясорубка. Сколько крови… Сколько смерти… Наш барин, Федр Мохов, на фронте создал и обеспечивал пункты помощи раненным и пострадавшим. Он брал всех: и русских, и немцев, и австрийцев- всех, кого находил в бедственном положении.

Вскоре я понял, что царская армия — гнилое дело, и перешел в красную. Там шли дела более успешно. Красные везде сеяли смуту, привлекая к себе всё больше и больше сторонников. Подпольно они это делали и на фронте. Дали мне как-то задание распространить партийные газетки и листовки по одному войску. Помню, была зима. Я был замечен. За мной началась погоня. Я метался между палаток и окоп, лишь бы спасти свою шкуру. В ту пору я понял, что попал в ловушку и живым мне не выбраться. Вдруг чья-то рука ухватила меня за плечо и ввалила в одну из палаток. Я быстро встал. Там лежало много окровавленных тел. Солдаты были живы и им оказывали помощь. Снаружи начался разговор. Стоящего у палатки спросили обо мне, тот отвечал, что никого тут не было. Несколько людей побежали дальше. Через некоторое время вошёл в палатку Федр Мохов. Он сразу понял, что к чему. «Только не потеряй свободу», — было единственным, что он мне сказал и выпустил меня наружу. Я сразу убежал. Мороз и белизна снега вытрезвили меня от произошедшего и запаха припекшейся крови. Я был спасен. В тот день удалось раздать те бумаги и вернуться обратно. Потом я осознал, что Мохов мог меня сдать в любой момент и иметь от этого выгоду, но он этого не сделал… Тщедушность и доброта меня выворачивали. Я разозлился на Мохова ещё больше.

У красных мои должности сменялись одна на другую, пока я не стал командиром. Но достигнутого мне было недостаточно. Я желал больше денег, больше власти. Торговля за границей приносила очень даже неплохую прибыль. Чем я торговал? Дорогие безделушки, хозяева которых убежали кто куда с приходом коммунистов. Конечно, всё имущество великих русских переходило партии с целью использования во благо родины, но я всё же что-то перехватывал…