Ода на смерть оборотня

Вурдалак почуял мой запах ввалившимся носом: ногами засучил, захрипел – полезли из глотки жирные черви. Торчит из живота кол, когтями деревяшку почти в труху стер. Не сдохнет. Выживет.

А я, похоже, нет.

Подняться не могу. Волосы слабо подёргались да повисли обрубками.

Закрываю глаза и падаю на пол.

*****

– Много спать – дела не знать! – От крика вскинулась резко, дёрнулась и ударилась о стену затылком.

– Кто здесь? – и шипеть сил не осталось.

 Кругом всё та же подземная темнота и вонь гниющего вурдалака.

Откуда вдруг голос Цыплёнка? Чудится вроде: «В мешке ищи!»

У меня припрятана веточка ивы – первое средство для исцеления полудниц. Но верёвка ослабевшим пальцам не поддаётся.

Чую, в ладонь тычется круглое, тёплое. Вынимаю, а это яблоко. Да не простое: в душной черноте светится. От него побежала по руке блестящая струйка. А с ней и колдовская сила будто знойным солнышком напиталась. Волосы очнулись, поласкались, в косу улеглись.

Чудо: встаю на ноги.

Так, тихонько, по стеночке мимо сопящего злыдёнка, мимо многочисленных дверей, в душной темноте по узким ступеням вверх и выползла в горницу с лестницей.

А как вылезла, так и села за статуей. Отдышаться бы.

– Тупой ты уродец! Не вру! Чтоб мне грызть гнилые кости! – Пищит невидимый мне злыдень.

Статуя, за которой я притулилась, изображает демона в объятиях мускулистого мужика. Оба, видать, в бане, нагишом. Лохани только не видать.

С одной стороны статуи торчит кончик хвоста, с другой – толстенькие ляжки другого злыдня.

Кто-то из них шепчет:

– Эта собака протявкала «Отслужил сто пятьдесят лет, хватит!».

Хм, мускулистый каменный мужик очень напоминает оборотня Тень: и стать, и длинный волос.

– Так и сказал? – охнул голос ещё противнее первого.

Я обратилась в слух. Невидимая за белокаменными голышами, различила даже шмыгание носом.

– Владыка ему в спину: «Не уйдешь!»

– А блохастый что?

– Оскалился и когти выпустил.

За статуей снова охнуло. Кисточка на хвосте встопорщилась.

– Помнишь? Сорокопут, уж насколько могущественный был колдун, но Владыка пальцами щёлкнул – только веником смести, что от волхва осталось.

– Нам повезло, что обрушилась лишь стена.

Я тем временем пристроилась между каменных мускулистых ног, рявкнула строго:

– Оборотня куда дели?

– В покоях он. Ась? Кто здесь?

Быстро, пока кисточка с ляшками не очухались, прошмыгнула мимо копошащихся в развалинах злыдней, нырнула в ажурные деревянные двери.

Змей-Горыныч сказал, что Филотанус с Кощеем уедет.

Надеюсь, мне повезёт.

Повезло. Демона нет.

Богаты и торжественны его покои. Только с чёрным цветом перебор да крючья с потолка и шипастые орудия для пыток не гармонируют с изящными безделушками и картинами.

С широких полатей рука свешивается.

– Эй, Тень! Я его ищу, а он отдыхает! Идём!

Откидываю шкуру и понимаю, что оборотень никуда не пойдёт.

Большого ума не надо, чтобы понять – его сущность, что вместо души у нечисти, улетела. На груди дыра, два кулака влезет. Кругом валяются смятые кружевные платки с кровью и следами магического лечебного порошка.

Поздно знахарствовать – оборотень практически четырьмя лапами в Нави, тамошних коз гоняет. Не дышит, не разумеет, на удары не реагирует.

Лежит бессмысленной грудой, ручищи раскинул.

 Как вытащить эдакого медведя? Жизни в нём не больше, чем в деревянном идоле человеческого капища.

Но вывести надобно. Дело без конца, что кобыла без хвоста.

Из-за покореженной двери послышался цокот и громкий шёпот:

– Здесь он! В покои заскочил!

Хм, не меня ли ловят?

На полу брошен черный с серебряной нитью плащ. То, что надо! Капюшон на голову, сама – в кресло, нога на ногу.

Главное – не дать злыдням очухаться:

– Эй, вы, слуги! Унесите обог'отня пг'очь! – подражаю демоническому говору за спинкой кресла. – Выбг'осите в канаву.

Слышу: переминаются, шушукаются.

– Э-э-э, Владыка, а вы не ушли к Кощею? – пискнул какой-то самоубийца.

Как они смеют приказа ослушаться!

– Сбг'од! Отг'ебье! – От удара подлокотник затрещал. – Г'аспустились, лодыг'и! В избе г'азг'уха! А ну, навести пог'ядок! Стены вылизать! Заг'ою! В яме сгною!

За креслом охнули, засуетились. Через миг тишина – ни злыдней, ни оборотня. Хорошо, однако, иметь вышколенную прислугу.

Выбраться из подземной избы не составило труда. Слуги носятся, как под хвост ужаленные. Одни тащат наспех сколоченные лестницы, другие – вёдра с водой и тряпки. Особо старательные облизывают стену у покоев. Никто не хочет на своей шкуре почувствовать гнев Владыки. Мне то на руку.

На поляне уже подпрыгивает молодой волк-оборотень Лучик.

Подсаживаю ему на спину бесчувственного оборотня. А тот падает. Пришлось за спину обнять. Да у него жар, дышит раз через пять. Эх, испачкается платье, возьму сверх платы отрез ткани!

Со стороны избы донесся вой, крики. Обиженный голос визжит:

– Догнать! Вернуть!

Ругательные слова присовокупил.

Очухались, рогатые.

Выскочила из подземных ворот оборотень Полночь, следом вся стая.И на каждом звере верхом по злыдню.

– Не уйдут!

Лучик рванул в галоп, не успела я серые бока пришпорить.