Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Действительно, у знахарей и ведьм было много общего. Чтобы обеспечить эффективность своих целительных способностей, ясновидения или способности снимать проклятия, они делали тайну из своих практик, шепча и бормоча заклинания над лекарствами и зельями, из‐за чего пациентам было трудно узнать, просил ли целитель помощи у Бога, Богородицы и святых или дьявола.

Вильо Мансикка, исследователь русских народных верований начала XX века, утверждал обратное: знахарь и ведьма или колдун («чернокнижник») – полные противоположности. Целитель просит о помощи Бога, а колдун полагается на помощь дьявола. По словам Мансикки, колдун обычно специализировался на абортах, любовных заговорах, снятии проклятий, «присаживании» болезней и порче новобрачных. Однако данные свидетельствуют о том, что четкого различия между ведьмами и колдунами с одной стороны и целителями с другой не существовало. И те, и другие делали аборты, снимали заклятия и насылали болезни, хотя знахарей крестьяне, как правило, в порче молодоженов не обвиняли. Более точным выглядит предположение Мансикки насчет значимости намерений: если знахарь действовал кому-то во вред (или подозревался в намеренном вредительстве), он становился в крестьянских умах колдуном, а его силы – злыми[309].

Будет считать крестьянин знахаря добрым или злым, часто зависело от результатов лечения. Хотя крестьяне не спешили называть злым колдовством каждую врачебную неудачу, серия неудач вполне могла привести их к такому выводу. Так, например, в 1880 году в Пензенской губернии произошло со старушкой-знахаркой, которая якобы околдовала двух своих пациентов. Впоследствии жители деревни обвинили ее в том, что она вызвала серию расстройств желудка[310].

Зелья и травы, которые лекари и колдуны обычно давали своим клиентам при всевозможных недугах и запросах, еще больше стирали грань между злым и добрым колдовством. Некоторые из этих зелий имели явное демоническое значение и могли быть изготовлены только злым колдовством, в то время как другие могли применять как колдуны, так и знахари. Например, в рассказе из города Купянск Харьковской губернии описана мазь, изготавливаемая из собачьих костей, кошачьих мозгов и человеческой крови, которая дает ведьмам возможность летать[311]. Такие источники ведьмовских сил описываются и для европейского колдовства, хотя это может быть и отражением западного влияния на украинский фольклор. Бальзамы других ведьм, впрочем, изготавливались из растений, бывших в ходу у знахарей. В 1870‐х годах русские крестьяне объясняли этнографу М. Н. Парунову[312], что колдуньи использовали для изготовления мазей для полетов белену, чемерицу, аконит, дурман и белозор[313]. Эти растения, обладающие ядовитыми или наркотическими свойствами, входили в лечебные средства, которыми знахари лечили пациентов с ревматизмом, подагрой, прострелами, синяками, астмой, вшами и вызывали выкидыши (для них использовался морозник)[314]. Не могла ли мазь, найденная в арсенале знахарских зелий, использоваться в качестве доказательства того, что на самом деле знахарь был колдуном?

Хотя русские и украинские крестьяне и отождествляли иногда знахарей с колдунами и ведьмами и наоборот, их представления о колдунах оставались достаточно размытыми, чтобы колдуном мог оказаться любой житель деревни. Они утверждали, что ведьмы и колдуны либо наследовали свои силы, либо изучали колдовское ремесло по выбору или случайности[315]. По мнению русских и украинских крестьян, у колдунов часто не было другого выбора, кроме как передать свои силы случайному человеку. Это представление возникло из расхожей веры в то, что, будучи орудием дьявола или нечистых духов, выученные ведьмы и колдуны мучаются на смертном одре, пока не передадут свои способности кому-то другому, обычно родственнику. Умирающие ведьмы и колдуны могли также наделить своей силой палку или другой неодушевленный предмет, который мог подобрать ничего не подозревающий прохожий и немедленно превратиться в колдуна. Все крестьяне сходились во мнении, что «природные» ведьмы более доброжелательны, чем те, которые сознательно решили нарушить моральные правила сообщества, изучая колдовство. Эти последние якобы давали клятву дьяволу или его приспешникам – это отсылает нас к идее демонической природы колдовства, общей для западноевропейских верований, но в значительной степени чуждой для средневековой России[316].