Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Предвосхищая произведения Н. В. Гоголя, на которого знакомство с Сомовым оказало несомненное влияние, «Киевские ведьмы» имеют ужасающий романтический финал. Из-за того, что казак узнал истинную сущность своей жены до Страстной недели («тогда кинулась бы я в ноги чернецам божьим и упросила бы их, чтобы заперли меня на все последние три дня в Пещерах, до самой воскресной заутрени, и отмолили бы от меня бесовское наваждение…»), пара была обречена[400]. Катруся была связана клятвой, что до капли выпьет кровь любого родственника, который разузнает правду о шабашах. Она убивает своего мужа, высасывая кровь из его груди. Этот образ ассоциируется скорее не с ведьмами, а с упырями как в украинском, так и в русском фольклоре. Позже, по слухам, Катруся и сама была сожжена своими сестрами за попытку покинуть ковен и уйти в женский монастырь. Ужасный финал этой истории смягчается тем, что Сомов напоминает своим читателям, что оставленная ведьмами Лысая гора теперь стала просто песчаным холмом.

Безусловным мастером мистической повести являлся Николай Гоголь. Отторгая последствия попытки Петра Великого вестернизировать Россию, Гоголь стремился уловить суть «русскости», включая и малороссийские элементы. Как и Сомов, изначально он использовал украинский фольклор в своих «деревенских» повестях для описания событий и ситуаций, так восхищавших аудиторию, уже знакомую с произведениями других украинских писателей. Сам Гоголь не изучал крестьянство, полагаясь на материалы этнографических коллекций, а также информацию, которую он просил собирать для него членов семьи[401]. В письме от 30 апреля 1829 года он настойчиво просит мать собирать и присылать ему описания одежды, которую носили украинцы разных возрастов и профессий, также он просит

…еще несколько слов о колядках, о Иване Купале, о русалках. Если есть, кроме того, какие-либо духи или домовые, то о них подробнее с их названиями и делами; множество носится между простым народом поверий, страшных сказаний, преданий, разных анекдотов, и проч. и проч. и проч.[402][403]

Гоголь также просил мать прислать ему копии отцовских комедий, написанных для украинского театра. Сказочные элементы проникают в ранние произведения Гоголя: бесы, побеждаемые крестным знамением, ведьмы, оборачивающиеся животными, ведьмы с хвостами, ведьмы-старухи, избушки на курьих ножках, ведьмы, скачущие на мужчинах, как на конях…

Разумеется, полностью избежать западного влияния Гоголь не мог. Одновременно с украинским фольклором он использовал для построения сюжетов сочинения немецких романтиков. Примером может служить готическая повесть «Страшная месть», вышедшая в сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831–1832). Сюжет про злого колдуна, который внезапно появляется в семье своей дочери, пытается сделать зятя грабителем и убивает собственного внука, перекликается с рассказом Э. Т. А. Гофмана «Игнац Деннер», а также, с некоторыми уточнениями, – с «Пьетро фон Абано» («Пьетро Апоне») Людвига Тика[404].

Гоголь усиливает фольклорные сюжеты, создавая и вводя новые образы и атрибуты, не являющиеся частью народных преданий. «Вий» (повесть впервые опубликована в сборнике «Миргород» в 1835 году), самая устрашающая из малороссийского цикла Гоголя, повествует о ведьме, которая мстит студенту киевской бурсы Хоме Бруту при помощи чудовища Вия. Вий – фигура вымышленная. Покрытый черноземом, с железным лицом, он не имеет аналогов ни в украинском, ни в русском фольклоре. Но, как бы для придания ему достоверности, Гоголь называет Вия «колоссальным созданием народного воображения» – и тут же: «Таким именем назывался у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание»[405]. Однако в конечном счете главной заботой Гоголя было качество повествования, а не его этнографическая точность[406].