Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Пытаясь определить понятие кликушества, российские психиатры и неврологи обратились к многочисленным теориям, выдвинутым их европейскими коллегами в отношении истерии. Для медицинских специалистов XIX века истерия представляла собой патологическое расстройство, не поддававшееся точному определению, которое бы «очертило соматический контур неспецифического расстройства»[521]. Считалось, что из‐за биологических особенностей истерия поражает женщин намного чаще, чем мужчин, из‐за чего термин «истерия» стал общим для обозначения того, что медицинские специалисты считали у женщин девиантным поведением[522]. Поскольку эмоциональные и физические характеристики кликушества подпадали под описание широкой гаммы симптомов, связываемых с истерией, большинство российских психиатров и неврологов считали кликушество особой формой истерии, русской версией аберрантного и иррационального поведения женщин. Признавая, что мужчины также могут быть жертвами кликушества, они преуменьшали значение их участия, предпочитая сосредоточиться на кликушах-женщинах и якобы уязвимой эмоциональной природе женщин в целом.

Лишь незначительное число российских психиатров предпочитало диагностировать кликушам сомнамбулизм, а не истерию. Эта диагностическая категория, заимствованная из работ Альфреда Мори, Жана-Мартена Шарко, Пьера Жане и других выдающихся европейских психиатров XIX века, обозначала, как и в случае истерии, патологическое состояние. Сомнамбулизм классифицировался как патологическое состояние, так как считался промежуточным состоянием между бодрствованием и сном. В этом состоянии «память, воображение и чувства как бы лишь частично активны или используются не в полной мере»[523]. Принимая термин «сомнамбулизм» для описания кликушества, эти немногочисленные российские психиатры предполагали, что кликуши страдали от настоящего (а не вымышленного) недуга. Эти специалисты проводили различие между положительными чертами характера крестьянок и негативными характеристиками, которые психиатры отмечали у истеричек. К отрицательным чертам относили раздутое эго, любовь к театральности, лживость и затуманенное мышление. Подразумевается, что эти психиатры считали, будто истерички симулируют свою болезнь, по крайней мере до некоторой степени, а настоящие кликуши – нет.

Сторонники обоих диагнозов, истерии и сомнамбулизма, российские психиатры соглашались с тем, что кликушество представляет собой легкую и излечимую форму психического заболевания среди крестьянок, которую следовало отличать от безумия и болезней головного мозга. Однако описываемые врачами «границы между… более легкими формами нервного истощения и явным безумием были… [настолько] изменчивыми и неопределенными», что позволяли им утверждать, будто невылеченное кликушество может в конечном счете привести к психической дегенерации в следующем поколении[524]. Оба диагноза давали российским психиатрам основания утверждать, что их медицинский опыт принесет пользу российскому обществу.

Российские психиатры и неврологи надеялись, что их исследования кликушества принесут положительные плоды. Они, конечно же, хотели внести вклад в европейскую науку, а также убедить других российских врачей в том, что психиатрия и неврология – респектабельные области медицины. Они также ставили перед собой амбициозные цели раскрыть психику русских крестьян и улучшить их жизнь. Имея запас современных научных аргументов, гуманистически настроенные российские психиатры и неврологи видели себя рыцарями в сияющих доспехах, которые будут бороться и искоренять то, что они считали суеверными идеями непросвещенных «темных масс». Эти медицинские эксперты, как и этнографы и другие образованные исследователи российского крестьянства, считали, что кликушество, в частности, олицетворяет отсталость России. Хотя они неоднозначно относились к некоторым чертам современного общества, включая городскую проституцию и беспорядки на производстве, они, тем не менее, были привержены идее радикального изменения мировоззрения крестьян, воспринимавших мир в религиозных и сверхъестественных понятиях, в пользу светского и медицинского понимания болезней. Их миссия по просвещению крестьянства была в равной мере и культурной, и врачебной[525]. Первый шаг психиатров к реализации этой цели заключался в том, чтобы вырвать контроль над диагностикой и лечением психических заболеваний у народных знахарей, и особенно монахов и других духовных целителей. В современном крестовом походе научного рационализма не было места альтернативным интерпретациям и конкурирующим источникам силы.