Одержизнь

До позднего вечера все в компании нервничают. Вслушиваются в тишину улиц, то и дело оглядываются на гулкое здание вокзала, перед которым они расположились на ночлег. Разговоры не складываются, только Амелия то и дело пристаёт к Гайтану, требуя эпоса про пошатущих и героического Валькова деда. Сорси лежит тихонько, положив голову Йосефу на колени. С приезда в Кале ей тревожно, а принесённые новости о том, что рядом ещё люди, и вовсе вгоняют рыжую в тоску. Ксавье и Фортен изучают карту, вполголоса обсуждая поиск въезда в Евротоннель. Жиль помогает Гайтану установить крепежи для свечей в переносные фонари, которые они нашли в Лилле. Акеми следит за костром и приглядывает за висящим над огнём чайником. Японка вздрагивает от каждого шороха, и её волнение чувствует Жиль. Мальчишка отставляет фонарь в сторону, накрывает ладонью сжатые в кулак пальцы Акеми.

– Спокойнее. Мы должны показать, что пришли с миром, – шепчет он девушке.

– Я не могу, – едва слышно отвечает Акеми. – Я чувствую, что они где-то рядом, ждут, когда мы уснём.

– Я не усну. И Учитель тоже. И Гайтан. Не волнуйся. У нас четыре мачете и пара ножей.

– А если у них автомат? И не один. Что тогда?

Жиль не находит что ответить.

Ближе к полуночи у Гайтана иссякает запас историй, а Амелия наконец-то начинает зевать и тереть глаза кулачками. Отец Ланглу отрывается от карты и строго говорит девочке:

– Мадемуазель Каро, пора умываться и спать. Прошу за мной.

Они с девочкой отходят в сторону, гремит о дно пустого ведра вода. Амелия послушно моет шею и даже уши, полощет рот противным раствором «вонючих камешков». Пока Жиль готовит для малышки спальник, Акеми расплетает ей косички, бережно расчёсывает волосы.

– А почему за Сорси так никто не ухажив… – начинает Амелия и осекается, не договорив.

У Жиля всё плывёт перед глазами, накатывает тошнота. «Нет-нет, было же сегодня! – в ужасе думает он. – Не может быть!»

Амелия делает шумный вдох, откидывается на Акеми. Японка подхватывает лёгкое тело девочки, испуганно оглядывается на Жиля:

– Опять?!

– Неси туда, где земля… Скорее!

Девушка перехватывает Амелию понадёжнее и бегом бросается к свободному от асфальта и бетона клочку земли через дорогу от вокзала. Жиль хватает мачете и спешит за ними, борясь с дурнотой и едва не налетая на остовы машин. Вдвоём они кладут Амелию в траву, мальчишка принимается раскапывать землю, чтобы малышке было проще.

Акеми окликает его по имени. И в голосе её столько затаённого ужаса, что Жиль на миг замирает и лишь потом отрывается от своего занятия и поднимает голову.

В нескольких шагах от них, полукругом, отрезающим путь к вокзалу, стоят люди. Темнота не даёт рассмотреть их толком, видно лишь, что их не менее двадцати и все вооружены.

Мальчишка сглатывает, плавно поднимается, закрывая собой Акеми и девочку, перехватывает рукоять мачете поудобнее.

– Жить… Жить… – слабо всхлипывает Амелия.

От толпы отделяется невысокая фигура женщины в длинной юбке. Её хватают за руку, но она отмахивается и медленно идёт к Жилю, показывая пустые ладони. Что-то говорит успокаивающим тоном, но мальчишка не понимает ни слова.

– Не подходи, – предупреждает он вполголоса, демонстрируя ей мачете.

Акеми накрывает Амелию собой и пронзительно кричит. Толпа приходит в движение, постепенно надвигается. Женщина стоит перед Жилем, подняв раскрытые ладони на уровне груди, и смотрит на лезвие мачете в нескольких сантиметрах от своего лица.

– Уходите, – умоляет Жиль. – Уходите, не трогайте. Ей плохо, вы не видите? Она маленькая девочка, оставьте…

– Let me go, don’t be afraid. Is she ill? – повторяет женщина.

– Я не понимаю. Уходите…

– Жиль, она говорит, чтобы ты не боялся и позволил подойти.

Мальчишка вздрагивает от неожиданности, услышав голос Фортена. Тот, прихрамывая, спешит к ним, за ним почти бежит Ксавье Ланглу.

– Please don’t scare children! – обращается к толпе Фортен. – I understand English, but speak slowly. We are French, Azil. We come with peace![10] Жиль, убери нож, умоляю! Всё будет хорошо!

Фортен и Жиль возвращаются только к утру. Мальчишка измотан, то и дело зевает и, не раздеваясь, валится спать. Библиотекарь, напротив, очень возбуждён и говорлив, будит восторженными возгласами всех, кроме Амелии.

– Нет, ну это же потрясающе! Трудно поверить, что мы больше не одни! – восклицает он, расшнуровывая ботинки. – Настоящие англичане! И их так много! Месье Ланглу, они нас ждут поутру в…

– Жак, заткнись, а? – просит из спального мешка Гайтан.

– Юный ты варвар, только подумай о…

– Я те ща двину. Не думая.

– А я добавлю, – угрожающе обещает со своей скамьи Сорси. – Даже встану ради этого.

Ксавье молча усмехается и натягивает на голову край одеяла. Фортену лучше не отвечать – так быстрее успокоится. Спать надо обязательно, какие бы знаменательные события ни произошли накануне и как бы о них ни хотелось поговорить. Тем более что завтра им предстоит переезд через тоннель, проложенный по дну океана. Опасный переезд, важный и, как интуитивно понимает священник, нелёгкий.