Одежда ныряльщика лежит пуста

Ты понятия не имеешь, о чем она говорит, но тут твой взгляд падает на скрепленные степлером странички, которые ты держишь в левой руке.

– Да, – отвечаешь ты.

– Хорошо. Значит, вы в курсе, что завтра за вами заедут в семь утра.

– Да, и я еду… в Калифорнию?

– Ну, не смешно ли? – отвечает секретарша очень серьезным голосом. – В Касабланке есть богатый район под названием Калифорния, там такие же большие дома, как на Беверли-хиллз, пальмы и все такое. – По ее тону ты понимаешь, что эта информация для нее смертельно скучна. – Его нашли только на прошлой неделе, но для «Другой двери» лучшего дома не найти.

Секретарша вешает трубку, и ты листаешь странички, которые, как ты теперь знаешь, называются «шпаргалкой». Тебе приходит в голову, что ты понятия не имеешь, о чем этот фильм, кроме того, что видела до сих пор: молодая американка входит в отель. Шпаргалка не особенно помогает. В ней написано, что в первой сцене, которая снимается на следующий день, главное действующее лицо, Мария, приезжает в дом семьи Карима в Касабланке.

Ты понятия не имеешь, кто такой Карим.

В этой сцене Марию приветствует мать Карима, и встреча получается немного слезливая. Нельзя сказать наверняка, но ты догадываешься, что в Америке Мария с Каримом были парой, но сейчас – по причинам, о которых в мини-выдержке из сценария не говорится, – Карим мертв. Потом на обед приходит лучший друг Карима, и между ним с Марией возникает симпатия, которую им приходится скрывать от Каримовой матери.

Ты перечитываешь шпаргалку дважды. И понимаешь, почему знаменитая американская актриса согласилась на эту роль. Она ей подходит и к тому же удивит зрителей, потому что с ней актриса возвращается к тому, с чего начинала, к независимому кино. Однажды ты прочитала утверждение одного кинокритика, что фильм никогда не может быть лучше сценария, но ты никогда не могла с ним полностью согласиться. Именно поэтому ты его и запомнила. В данном случае тебе кажется, что фильм может выйти лучше сценария. Она – хорошая актриса.

Ты смотришь из окна номера на площадь внизу. Вечернее выступление заканчивается. Люди расходятся от центральной сцены во всех направлениях. Для тебя, наблюдающей сверху, они образуют распускающийся цветок. Или взрывающийся фейерверк.

Завтра ты поедешь в Калифорнию.

Семи еще нет, но ты уже стоишь у входа в «Гранд». В твоем расписании написано: «Семь утра – транспорт на площадку», но что такое «транспорт» – такси, автобус, самолет? Ты видишь большой белый автобус с арабской вязью на боку. У передней двери стоит мужчина с серебристой папкой-планшетом, и ты подходишь к нему.

– Вам в Мекнес[19]? – спрашивает он.

– Нет, мне в Калифорнию.

Он пристально смотрит на тебя.

– Это экскурсионный автобус, который ходит в Мекнес дважды в неделю.

– О, мне нужно в Калифорнию. И только сегодня.

– Мы не едем в Калифорнию.

Ты киваешь, словно и так это знала, и возвращаешься на скамью перед отелем.

Подъезжает микроавтобус, и к тебе подходит мужчина с волосатыми руками и гладким лицом и представляется водителем, который отвезет тебя на площадку.

Водитель открывает боковую дверь микроавтобуса, и ты проскальзываешь на сиденье в первом ряду. Он возвращается на водительское сиденье, оставив дверь открытой. Целых пять минут вы сидите молча.

– Мы ждем кого-то еще? – в конце концов спрашиваешь ты.

– Да, двух человек.

– О, – изрекаешь ты. Ты сидишь в припаркованном микроавтобусе и не знаешь, чем тебе заняться.

Ты снова перечитываешь шпаргалку. Обращаешь особое внимание на мизансцены. Ты уже выучила свои реплики наизусть, хотя и знаешь, что, скорее всего, от тебя этого не требуется. По сути, это не твои реплики. Тебе приходится себе об этом напоминать. За вечер ты начала думать о персонаже Марии как о гибриде себя самой и знаменитой американской актрисы. В твоем представлении она – некто третий, ваше общее творение.

– Наверное, вы – новая дублерша! – громыхает чей-то голос. Ты оборачиваешься и видишь, что в микроавтобус садится индус лет за сорок.

Он представляется продюсером фильма, а ты представляешься своей племянницей.

В микроавтобус садится еще один мужчина, продюсер-американец с избыточным весом, козлиной бородкой и в дорогих на вид очках. На вид ему лет двадцать пять. Минуту послушав его речь, ты решаешь, что столько ему и есть. Наверное, он недавно получил доступ к своему трастовому фонду и теперь пытается пробиться в кинобизнес.

Водитель, чьего имени ты не поняла, закрывает дверь микроавтобуса.

– Вперед, в Калифорнию!

– Не все фильмы снимаются в Калифорнии, – бормочет себе под нос бенефициар трастового фонда.

Ты подумываешь сказать ему, что это название района Касабланки, напоминающего Калифорнию, но удерживаешься, потому что не хочешь оскорбить его и, вероятно, сразу нажить себе врага.

– Калифорния – это название района в Касабланке, – говорит продюсер-индус.

Молодой продюсер-американец молчит, а значит – он этого не знал. Как он мог этого не знать? Возможно, его используют ради денег, а все решения принимаются без его участия.