Одежда ныряльщика лежит пуста

Костюмерша поправляет челку парика. Актриса в этом фильме носит челку, поэтому, разумеется, у парика она тоже есть.

Стук в дверь. Это татуированный парень. Он обменивается парой слов с женщинами и смотрит на тебя. Кивает, явно довольный твоим преображением, твоим париком.

Ты благодаришь женщин, выходишь из фургона, и татуированный парень ведет тебя в дом.

– Здесь есть туалет?

Парень подводит тебя к фургону с туалетом. Ты заходишь в маленькую кабинку и немедленно умываешься. Без только что нанесенного грима ты выглядишь намного лучше. Полотенца нет, и ты вытираешь лицо туалетной бумагой. Клочки бумаги прилипают к подбородку и правой щеке. Ты снимаешь их, бросаешь в мусорное ведро и возвращаешься к татуированному парню, который ждет тебя снаружи.

Парень заводит тебя в дом и представляет режиссеру. Режиссер – марокканец в тонком коричневом шарфе, столько раз обмотанном вокруг шеи, что та напоминает основание пчелиного улья. Он сидит в настоящем режиссерском кресле, на котором написано его имя. Это мужчина коренастого сложения с властными манерами, и ты понимаешь, почему некоторые женщины могут счесть его привлекательным, но ты к ним не относишься.

Судя по всему, режиссер и сам это понял, – что ты, в отличие от большинства представительниц женского пола, в него не втюришься, – поэтому, крепко и со значением пожав тебе руку и извинившись за то, что не провел с тобой собеседования, которое обычно проводит перед съемками, он выпускает твои пальцы и постепенно теряет к тебе интерес.

В качестве запоздалого жеста режиссер представляет тебя двум девочкам-марокканкам, сестрам, которые будут сниматься с тобой в одной сцене. Одной из них десять лет, второй – двенадцать, у обеих круглые глаза и длинные темные кудрявые волосы. Директор поворачивается к тебе спиной, что равнозначно уходу за выпивкой на вечеринке. Он от тебя избавился.

Сестры сразу же завоевывают твою симпатию. Они рассказывают, что пропускают школу, но им не хотелось хвастаться учителям про съемки, поэтому они сказались больными.

– Ваши родители, наверное, очень волнуются. Они здесь?

Девочки переглядываются, и на секунду ты завидуешь их счастливому единению, отраде иметь того, кто всегда рядом и знает, о чем ты думаешь. Когда ты была маленькой, ты ожидала этого от ваших отношений с сестрой; повзрослев, ты ожидала этого от своего брака. Ты дважды ошиблась.

– Они не верят, что мы действительно снимаемся в фильме, – отвечает младшая сестра.

– Как это?

– Однажды мы соврали, – говорит старшая, не такая широкоскулая.

Сестры ждут, пока ты спросишь, что это была за ложь. Если ты спросишь, они тебе точно не скажут. Ты молчишь.

– Мы сказали, что снимались в фильме с Джорджем Клуни, но это была неправда, – говорит одна из девочек.

– Но вас же родители сюда привезли?

Сестры качают головами, говоря «нет», но делают это по-разному. Та, что меньше ростом, нарочито экспрессивнее в жестах.

Ты говоришь девочкам, что они «крутышки». Понятия не имеешь, зачем и почему у тебя это вырвалось. Может быть, от общения с американской актрисой? Ты не уверена, что когда-нибудь раньше употребляла слово «крутышка». Сестры улыбаются. Они понятия не имеют, что оно означает.

Девочки спрашивают, можно ли с тобой сфотографироваться.

– Конечно, – отвечаешь ты, и вы втроем позируете для селфи с тобой посередине. Ты предлагаешь сфотографировать их со знаменитой американской актрисой, когда та приедет на площадку, и глаза у них загораются от восторга.

Режиссер свистит. Он действительно свистит, и все замолкают. Он объясняет, что будет происходить в следующей сцене и где каждому следует находиться.

Режиссер пять минут говорит по-арабски, а потом за тридцать секунд переводит сказанное на английский. Хорошо, что ты так тщательно изучила шпаргалку. Режиссер показывает каждому участнику его расположение во время сцены. Зная, что ты не понимаешь, он кладет руки тебе на предплечья и передвигает тебя, словно физиотерапевт, меняя твое положение в пространстве. Ты быстро понимаешь, что твоя основная работа – помогать в постановке кадра.

Сцена заключается в следующем: Мария входит в комнату и знакомится с племянницами Карима, прелестными сестрами. Хотя она никогда их раньше не видела, их появление и воспоминания о Кариме настолько переполняют ее чувства, что она опускается на колени и обнимает их. Она с трудом сдерживает слезы. Потом Мария переходит в столовую. Она пытается обнять мать Карима, но та держится холодно и отстраненно и вместо этого пожимает ей руку. Мария огорошена ее поведением. Потом мать Карима представляет Марию его лучшему другу. Ты, Мария, должна пожать ему руку. Но между Марией и другом Карима вспыхивает симпатия. Эта симпатия не ускользает от матери Карима, которая весь обед держится резко и грубо.

Камеры приходят в движение, двигаясь взад-вперед по рельсам. Режиссер с непроницаемым выражением смотрит в монитор.