Одежда ныряльщика лежит пуста

Тебе точно не удалось полностью скрыть, что замечание продюсера-индуса тебя позабавило. Молодой продюсер-американец с вызовом смотрит на тебя своими двадцатипятилетними глазами.

– Что случилось с другой дублершей? – спрашивает он, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Почему никто не сказал мне, что у нас новая дублерша?

– Вы не слышали про скандал? – спрашивает индус. Он явно наслаждается словом «скандал». – Она в кого-то втюрилась.

– На площадке? – уточняет продюсер-американец. Он раздосадован, что про любовную интрижку ему тоже не рассказали. Этому молодому человеку никто ничего не рассказывает.

– Я слышал, что она флиртовала с сотрудником отеля в Марракеше, – говорит тощий продюсер-индус. – Тому вздумалось, что это любовь, и он поехал за ней в Касабланку. Ее пришлось отправить домой, потому что она не могла сосредоточиться на работе и потому что ее муж собрался подавать на развод.

– Если муж, который остался дома, собирается с ней развестись, она могла бы остаться здесь, верно? – замечает молодой продюсер-американец.

Ответа американец не ждет, вместо этого наклоняясь вперед и строго вопрошая водителя:

– Мы опаздываем?

– В Касабланке на дорогах всегда пробки, – признает водитель.

– Но вы же знаете, куда ехать, да?

– Да, я знаю этот район. В Калифорнии на улицах не везде есть указатели.

– Офигеть.

Согласно твоему расписанию, поездка от отеля до Калифорнии должна занять пятнадцать минут. Прошло уже двадцать, а вы проехали десять кварталов, от силы двенадцать.

– Почему никто не заложил время на местные пробки? – спрашивает молодой продюсер-американец, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Я вырос в Лос-Анджелесе. Там все всегда закладывают время на пробки.

Остаток поездки продюсер-американец проводит на телефоне, выясняя, как сильно опаздывает каждый участник съемочной группы и насколько съемки отстали от графика.

– Мне важно это знать, – неустанно повторяет он в телефон.

Продюсер-индус молча набивает сообщения. Ты предполагаешь, что его переписка посвящена сплетням про предыдущую дублершу.

Водитель микроавтобуса заблудился. Через каждый квартал он останавливается, чтобы узнать у местных, как ему доехать до пункта своего назначения. Глядя в окно, ты видишь, что он прав, ни на одной улице нет табличек с названиями.

Наконец водитель находит нужную улицу. Ты понимаешь, что вы приехали куда надо, по огромным фурам для реквизита и выездного ресторанного обслуживания, небольшим фургонам и множеству микроавтобусов, подобных тому, в котором сидишь ты сама. Все дома в этом районе огромны, у некоторых есть охрана. Должно быть, сейчас время для мусульманской молитвы, потому что все охранники замерли в поклонах, сидя на земле. Тебе любопытно, используют ли воры хоть изредка то преимущество, которое получают на время молитвы охранников.

Дом, где проходят съемки, с великолепной изогнутой лестницей у входа и огромными вазонами, полными ярких цветов, действительно напоминает особняки в Беверли-хиллз. Это первые цветы в Касабланке, попавшие тебе на глаза. Ты входишь в дом, практически не замеченная никем из съемочной группы, потому что тебя никто не знает, при этом тебе никто не препятствует. Все считают, что у любого входящего есть на это право.

Ковры уже скручены в тугие рулоны и свалены у стены, камера с операторской тележкой установлены, монитор тоже. Ты считываешь правильные термины для этого оборудования с наклеенных на него этикеток с названиями на арабском и на английском.

Стройная женщина в черном комбинезоне и с волосами, собранными сбоку в конский хвост, деловито убирает все фотографии со стен в гостиной и меняет их на обрамленные фото актеров, живущих в доме по сюжету. Через большое окно виден задний двор: выложенный плиткой бассейн, сейчас спущенный, с ровной ярко-зеленой лужайкой.

Хозяйку дома видно сразу. Ей слегка за пятьдесят, и она одета в черные кожаные брюки, сапоги на высоких каблуках и свитер со стразами. Она расхаживает по съемочной площадке, снимая на телефон, но ни к кому не подходит слишком близко и не фотографирует в упор режиссера с актерами. Вместо этого она фотографирует мебель, которую могла бы снимать когда угодно: диван, обеденный стол в гостиной. Она явно нервничает. Наверное, поначалу то, что ее дом выбрали для фильма, ей льстило, но теперь она кажется хозяйкой вечеринки, на которую привалило на сто человек больше, чем ожидалось. Она отступает на кухню, оставив дверь открытой, чтобы и дальше видеть, что происходит. Берет телефон, нажимает заведенный в память номер и начинает с кем-то кокетливо болтать. Ты слышишь, как она произносит имя известной американской актрисы. Судя по всему, это ее успокаивает.

Ты ищешь хоть одно знакомое лицо, кого-нибудь, кто бы сказал тебе, куда идти. Татуированный парень замечает тебя и приветственно вздергивает подбородок. Он подходит и, не сказав ни слова, увлекает тебя к парадной двери.

– Вам нужно в фургон-костюмерную.