Один

Андрей, это примерно та же история. Но еще нагляднее это представлено у Гибсона в «Апокалипсисе», когда человек, которого преследуют местные жрецы, оказывается на их стороне против Кортеса. У меня там, кстати, это упомянуто напрямую. Я вообще имею в виду, что — да, мне было бы плохо при любом режиме, но при разрушителях этого режима меня просто нет. Вот о какой коллизии написана «Пятнадцатая баллада». Эта коллизия старая, совершенно не новая. Но лучше быть диссидентом в сложной системе, чем становиться на сторону простоты, вот этой воинствующей простоты, которая упраздняет все, упраздняет и меня в том числе. Ведь понимаете, когда в Россию в девяностые годы пришла свобода, она упразднила не только цензуру — диссидентов она тоже упразднила, им стало негде быть. Обратите внимание: никто абсолютно из диссидентов к власти не пришел, во власти не оказался.

«Вопрос об ответственности. В условиях несменяемости власти кажется, что вся оппозиция должна сплотиться вокруг лидера. А что, если этот лидер вам не нравится? Я говорю не про Навального, но российская ситуация побудила… — ну, это пишет человек из Киева, он смотрит на нашу ситуацию со стороны. Этот взгляд ценен.— Я не говорю про Навального, но российская ситуация побудила задуматься о моральной дилемме трудных времен. С одной стороны, вы должны способствовать окончанию этих трудных времен, с другой — вы понимаете, что вам предлагают просто отдать кому-то вожжи. Вот и думается демократу и человеколюбцу: так нельзя, но момент исключительный, бездействовать — хуже. И все повторяется снова. Не получится ли, что «сплотиться вокруг кого-то» ради победы над авторитарной властью — это фашизм? Спасибо».

Спасибо и вам. Кирилл, я много раз говорил о том, что после Путина фашизм очень вероятен. То, что после серых приходят черные — это же не значит, что черные образуются из серых. Черные приходят на хорошо унавоженную почву — на почву невежества, страха, деградации, интеллектуальной, социальной, институциональной, какой хотите — на почву этой деградации, подготовленную предыдущим режимом. В Россию фашизм может сейчас прийти под любой маской. Надежда вся только на то, что в России не очень верят ни в какую идею, не очень ею зажигаются, поэтому именно недостаток веры может, как ни странно, нас спасти.

Хотя если бы фашизм пришел в том или ином виде… Я не верю, конечно, что он придет через Навального, но он может прийти через кого-то из правых радикалов. Вот если он придет, то не исключено, что на какой-то короткий момент это будет даже благом, потому что он покажет личико, понимаете, с ним можно будет бороться. Пока он растворен в крови, его не видно, мы не можем ущучить эту болезнь. А вот когда она выходит наружу, на поверхность… Ее стало очень хорошо видно в четырнадцатом году во время так называемой «Русской весны». Конечно, никакого отношения к славянской солидарности это не имело. Вот тогда многое стало понятно.

И я думаю, что и сейчас Россия практически обречена на то, что следующий руководитель будет сталкиваться постоянно на каждом шагу с сильнейшим соблазном фашизации. Может, конечно, случиться радостный шок от свободы. А может случиться шок от национального унижения, о котором тоже идет речь. Оно будет нарастать все эти годы. Мы будем вызывать у мира все большую неприязнь, будем становиться все более изгоями, поэтому фашизм в России вероятен. Конечно, Навальный, я верю, не будет заигрывать с этими силами.