Один день ясного неба

— Любим спорить! — прокричала Анис.

— Мне нравится это слышать. У нас одиннадцать красоток-финалисток, которые одеты в прекрасную одежду, пошитую на наших островах. Они продемонстрируют нам платья. Созданные дизайнерами… Северного Дукуйайе!

— Да, девочка! Это я! — громко, как только могла, прокричала Анис.

Окружавшие ее люди заулыбались.

— А теперь я хочу услышать, как вы топите за… Западный Дукуйайе! Потому что, ребята, я сама рыбачка с запада!

— Да уж мы видим, какая ты мокрая! — рявкнул мужской голос из зала, вызвав взрыв всеобщего веселья.

Ха закатила глаза.

— Думаете, меня покоробит скабрезность, а? Сами не дайте слабину! У нас в программе также дизайнеры с востока и юга Баттизьена! — Зал радостно заголосил. — Учтите, их наряды взбаламутят наше сонное царство, еще как!

И тут группа женщин в перьях и золоте стала скандировать: «Притти-таун, о, Притти-таун!»

— Может, кто-нибудь вытащит свою пусю, чтобы мы ее оценили? — не унимался тот же смутьян.

Смех и шиканье женщин.

— Приятель, ты что, не видишь: тут же дети!

— Гоните его из зала!

Ха погрозила пальцем:

— Дружок, ты пытаешься шутить над серьезными вещами.

Смутьян ощерился:

— Сама ты шутишь. Не расслышал, как тебя зовут? Ха, дочь Луса? Ты пытаешься уговорить взрослого мужика серьезно отнестись к запрету секса, который объявил губернатор Интиасар!

Все снова зашикали.

Ха снисходительно улыбнулась:

— А ты не относишься к этому серьезно? Мужчина, который обращается с промежностью женщины как с забавой, никогда не ублажит женщину ночью. — Она послала смутьяну-крикуну воздушный поцелуй. — Тебя надо кое-чему научить, красавчик! Хочешь стать моим аколитом?

Смутьян одобрительно расхохотался. Она ему нравилась.

— Хватит на сегодня политики! Мы пришли повеселиться! Из одиннадцати девушек мы отберем двух. Пора начать отсев, а для этого нам понадобится жюри. Первым на эту сцену для работы в жюри вызывается бизнесмен, филантроп и столп нашего общества — Джаррет Бартоломью Гарсон!

Анис шумно цыкнула. Это же тот самый ублюдок, который трахал Микси и сбежал; а он заплатил в конце концов?

Гарсон выбежал на сцену, энергично маша рукой, будто был важной персоной. Толпа радостно его приветствовала. Гарсон сел на стул и с важным видом вынул карандаш. На экране за его спиной карандаш казался толстым стволом дерева. Ей захотелось, чтобы он заметил ее свирепый взгляд.

— И у нас есть человек, который знает толк в красоте. — Ха ехидно усмехнулась. — О, о, о, радетель…

Толпа вышла из себя от восторга. Анис сглотнула слюну, сердце бешено забилось, и она икнула.

— Разве у его петушка не сломалась шея? — раздался женский крик.

Анис бросила на нее такой испепеляющий взгляд, что та втянула голову в плечи и исчезла в толпе.

Ха стала ернически обмахиваться, словно вот-вот упадет в обморок, и поманила кого-то из-за кулис на сцену.

— Единственная и неповторимая Дез’ре Де-Бернар-Мас!

О, слава богам!

Да ты чуть не описалась!

Я? Да никогда!

Но ты же перенервничала!

Ну, что правда, то правда. Анис улыбнулась.

Ай-яй-яй, сказал голос. Ну и способ поднять себе настроение.

Дез’ре выбежала на сцену под музыку и пустилась танцевать с Ха. В пунцовом платье без рукавов, с голыми руками, унизанными топазами, она совсем не выглядела на свои пятьдесят.

Бывшая любовница Завьера, который все ей рассказал про Дез’ре.

— Я рада видеть всех красивых девушек за кулисами, дожидающихся, когда можно будет выйти на сцену, — объявила Дез’ре. — С большими попами, темнокожие, с бритыми головами, крупными ступнями — каких там только нет!

— Тьфу ты! — раздался злобный выкрик. — Но ты же сама знаешь: победу одержит светлокожая девчонка с пышной копной волос!

Ха обняла Дез’ре, и женщины начали что-то шептать на ухо друг другу. Дез’ре села на стул. Когда она махала залу, ее руки сияли разноцветными огнями. Она как будто игнорировала Гарсона.

Самая потрясающая женщина из всех, кого он встречал в жизни, — так отзывался о ней Завьер.

— И, наконец, мужчина, которого вы все так хотели видеть и слышать, как говорится, человек часа, если не уик-энда, тот самый, кто сегодня сбежал с моего ток-шоу, оставив меня один на один с микрофоном… — Толпа встретила ее слова смехом и одобрительными возгласами, и Ха усмехнулась: — Я была готова завыть! Но мы простим ему все эти выходки, да, Попишо? Мы его поприветствуем… готовы? Берти, о!

Анис заметила, что появление на сцене губернатора Интиасара зрители встретили со смешанными чувствами: кто-то вскочил на ноги и восторженно засвистел, но многие заулюлюкали и зашикали, были даже такие, кто швырял что-то на сцену. Кто-то стал скандировать: «Козлиный, козлиный, козлиный налог, ох и козел!» — пока широкогрудый здоровяк в тяжелых сандалиях не приблизился к толпе. Но это вызвало новый всплеск шиканья и улюлюканья.