Один день ясного неба

— Ты же сам понимаешь: глупо лечить одни только симптомы. Надо искать корень проблемы. Думаю, тебе, Романза, стоит снова прийти ко мне, и я проверю, не проклял ли тебя кто и нет ли у тебя магических осложнений и душевных болезней. Меня также беспокоит, что ты ослаб от недостаточного питания. И обезвоживания. Если ты не вернешься, чтобы получить курс лечения, твое состояние может ухудшиться.

Внезапно в небе засияло солнце. Дождь прекратился. Завьеру захотелось приклонить голову этой женщине на грудь и вздохнуть.

— Забавно, что парню требуется хорошее питание, притом что он дружит с радетелем.

Завьер поморщился. Пушечное ядро взмахнула рукой.

— Не обижайся! Я же пошутила.

А он вспомнил Оливианну и подумал, придет ли к нему ее мать. А еще о Чсе, о форме ее грудной клетки и о ее руках и ногах, которые обещали, что девочка вырастет довольно высокой. Ведунья Айо сказала, что ее удлиняющиеся кости уже были прочными, как сталь, а кожа — поразительно эластичной; и он вообразил, как она вытягивает свои руки между островами Суан и Плюи в виде своеобразного человеческого моста. Такое возможно? «Дядя, мне щекотно!» — вот что она бы сказала. И ей бы понравился Романза — она всегда мечтала о старшем брате.

Пушечное ядро протянула руку вверх и потрогала колокольчики музыки ветра.

— Я пойду, а вы тут поговорите. Можете оставаться сколько хотите. Но прежде, чем вы уйдете, загляни ко мне, о радетель!

И она исчезла, как масляное пятно на воде.

Они стояли в сомнении. После внезапно обнаружившейся болезни парнишки и поспешной переноски его по зарослям они вдруг сблизились. Завьер мог лишь гадать, что еще произойдет или как ему себя вести.

— Значит, тебе лучше, — сказал он.

— Ну, не совсем.

— Но ты же сказал, что лучше.

— У меня ничего не болит. Она меня исцелила пока. Но мы же не знаем, в чем причина.

— Не знаем. Вот что… — Он подался вперед. — Я за все заплачу.

Романза слабо улыбнулся:

— Ей не нужны деньги, радетель.

— Думаю, нужны.

— Она не берет плату с местных. Она же одна из нас.

— Это не значит, что она откажется их принять от меня.

— Ты придаешь деньгам слишком большое значение.

— Мне такого еще никто не говорил.

— А мне нравится, что я первый.

Ну и наглец. Это и значит быть полностью свободным?

— Парень, тебе известно, что ты грубиян?

— Все так всегда говорят. Но ты же так не считаешь. Ты считаешь, что я молодец.

«Ты молодец, Завьер. Ты всегда поступаешь правильно». Так говорила ему Анис.

Завьер вошел в сад. Сорвал с дерева две папайи и положил на стоявший на веранде столик горсть спелых коричневых тамариндов. Потом выбрал из связки кокосов, которую заметил раньше, зеленый плод, взяв мачете, что стояло у ствола дерева, вонзил лезвие и стал вращать орех в одной руке, углубляясь лезвием в кожуру до самого сока, после чего кончиком мачете проделал сверху отверстие. Он передал кокос Романзе, и тот жадно выпил содержимое.

Завьер так же разделал кокос для себя и осушил его. Потом принялся разбивать скорлупу тамариндов, вынимать из стручков семечки и уснащать их сахаром и перцем из своих ладоней. Романза с интересом наблюдал за ним. Завьер передал парнишке сладкий тамариндовый шарик, взял у него пустой кокос и отрубил от него узкий сектор, чтобы Романза мог выскрести белую студенистую мякоть.

Романза медленно ел, словно боялся вдруг испытать боль, откусывая кокосовое желе, и при этом одобрительно кивал, наслаждаясь вкусом самодельной тамариндовой конфеты-шарика. Завьер, разрезав стручок пополам, ссыпал небольшие черные семечки на перила веранды. Иногда он добавлял к плодам тамаринда жаренный кунжут или кусочки арбуза, но эти плоды были сами по себе такие сладкие и вкусные, что им — в отличие от искусственных сластей — не требовалась никакая приправа.

— У тебя когда-нибудь была собака? — Лицо Романзы стало липким от сочных плодов.

— Мой отчим говорил, что мы не можем себе позволить несъедобных животных.

Романза выплюнул тамариндовое семечко.

— Твоя семья была бедная.

— Обычная. Хотя бывали у нас и трудности.

— У тебя есть братья-сестры?

— Есть брат. — Он помолчал. — А что твоя семья?

Романза осторожно почесал грудь.

— Не хочу о них говорить.

В каком-то смысле они были похожи.

— Ты же не сможешь жить под открытым небом, пока окончательно не выздоровеешь.

— Мне лучше. И мне есть где жить.

— Я имею в виду под крышей, в доме, где о тебе могут позаботиться.

— Ты же знаешь, радетель, такие, как я, всегда могут найти себе крышу.

— Пушечное ядро сказала, тебе надо к ней снова прийти.

— А я приду. — Романза пососал сладкий плод и удовлетворенно вздохнул. — Фрукты и сладкие плоды, радетель, — и это все? Я ожидал от тебя большего. Может быть, ты по правде и готовить-то не умеешь!

— Это необходимо для твоего горла. Если бы ты мог почувствовать, ты бы знал…

— О боги, он уже раздувается, как бычья лягушка!

И они усмехнулись, глядя друг на друга. Снова пошел дождь, и дождевые потоки казались белыми, как расплескавшаяся краска. В саду совсем не было цветов.

— А как ты узнал, что я с детства люблю сладкое и кокосовый сок?