Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

Неизвестно, каким было возвращение Шекспира домой и что означало для него воссоединение с женой и дочерьми после долгой разлуки. Он жил отдельно с тех пор, как ему исполнилось двадцать с небольшим. Обосновавшись в Лондоне, он легко мог купить дом и перевезти семью, но не стал этого делать. Энн исполнилось сорок три (Шекспир был на восемь лет ее моложе), а их дочери, шестнадцатилетняя Сьюзен и четырнадцатилетняя Джудит, были уже совсем взрослыми. Учитывая, что Шекспир видел своих девочек в детстве в лучшем случае несколько раз в году и возможно, не более дюжины раз после переезда в Лондон в конце 1580-х, вряд ли у них были очень близкие отношения, даже по меркам XVI века. Однако огромное значение, которое в своих пьесах Шекспир придает воссоединению семей, и глубинное проникновение в суть отношений отцов и дочерей в его пьесах — от «Венецианского купца» и «Короля Лира» до «Перикла» и «Бури» — заставляют предположить обратное. Если только, разумеется, в своих произведениях он не пытался восполнить для себя упущенное. Едва ли можно угадать, что он чувствовал, когда спрыгнул с седла у Нью Плейс в этот или в другой день, и как Энн, Сьюзен и Джудит восприняли его возвращение.

Пребывание Шекспира в Стратфорде вероятнее всего было насыщенным. Вряд ли он рассчитывал много писать. У него было полно других дел: встретиться с друзьями и родственниками, преподнести поздравления и выразить соболезнования, навестить стареющих родителей, которых он, возможно, больше не застанет в живых, а также уладить все юридические вопросы, не терпящие отлагательств. Возможно, в сравнении с Лондоном здешняя жизнь казалась Шекспиру более размеренной и не такой шумной, а пища — намного лучше, особенно в летнее время.

Здесь не нужно беспокоиться о том, где поесть, — обстоятельство для Шекспира не последнее. В огородах и садах вокруг Нью Плейс наверняка было много овощей, трав и фруктов, а на местных рынках продавали сыр и другие молочные продукты. Возможно, Шекспир возвращался в Лондон, слегка поправившись, а впрочем, не исключено, что в Стратфорде он не позволял себе излишеств.

Для соседей Шекспир, въезжающий в Стратфорд, был не поэтом, покорившим сердца читателей и зрителей, а зажиточным горожанином, владельцем одного из самых дорогих домов в городе. Это тот самый Шекспир, солидный бюст которого до сих пор стоит на самом почетном месте в стратфордской церкви. Шекспир играл две абсолютно разные роли в Стратфорде и в Лондоне. В родном городе им интересовались не из-за пьес или стихотворений, но из-за денежных ссуд, — буквально в прошлом октябре именно с ним, «надежным добрым другом и земляком» Уильямом Шекспиром, пытался связаться Ричард Куини, когда ему потребовалась большая ссуда в 30 фунтов. Вряд ли он когда-нибудь выступал в Стратфорде перед своими родителями, женой, детьми и друзьями, так как городские власти, будучи пуританами, не одобряли театр. Шекспиру повезло — он рос в то время, когда ведущие актерские труппы — Слуги графа Лестера, Слуги графа Уорстера, Слуги графа Беркли и Слуги графа Дерби — заезжали в Стратфорд во время своих турне. В 1602 году местный судебный пристав распорядился взимать штраф с тех, кто разрешают актерам выступать в городе.

Жителям Стратфорда Шекспир был известен как инвестор. После покупки Нью Плейс он вложил немалую сумму денег в солод, восемьдесят бушелей которого хранились в его новых амбарах. Солод получали из ячменя, основного зерна страны, дорогого по стоимости. Превратить ячмень в солод не составляло большого труда, и потому горожане, у которых было достаточно средств для покупки и хранения зерна в больших объемах, получали хорошую прибыль. Шекспир знал: он начал делать запасы в то время, когда из-за череды неурожаев и дефицита продуктов Тайный совет решил положить конец этой практике, запретив экспорт зерна и предписав распродать на свободном рынке накопленные запасы. Члены Совета также отдали распоряжение мировым судьям разобраться с нецелевым использованием зерна. Так как самыми злостными нарушителями были знатные горожане Стратфорда и они же отвечали за исполнение новых правил, после этого распоряжения мало что изменилось. Недовольство соседей, больных и голодных, росло, и укрыватели зерна вызывали ненависть. (Стратфордский ткач Джон Грэнем мечтал увидеть, как они «висят на виселице у порога их же собственного дома».) К счастью для Шекспира, одного из основных нарушителей закона, кризис миновал. Однако пополняя свои амбары в 1597 году, Шекспир прекрасно понимал все последствия этого шага для бедняков Уорикшира. Несомненно, он был человеком, легко вживавшимся в несколько ролей одновременно, которые исполнял блистательно. Через десять лет Шекспир начнет «Кориолана» с сочувственного изображения голодных жителей, угрожающих восстанием тем, кто хранит запасы зерна.