Один Христос. Два христианства

Как видите, богословие католической Церкви, развиваясь в разных направлениях, не вырастало, однако, из Предания Церкви, утратив связь со своими, как восточными, так и западными, истоками. Психоанализ, присвоив себе право судить о вещах, суть которых ему была полностью недоступна, подорвал доверие наших современников к мистической литературе. Он способен, конечно, внести в изучение мистики свою лепту – его роль, к примеру, в выявлении ложных мистиков может оказаться бесценной. Но верх в нем взяло учение Фрейда, в целом очень деконструктивное – обращение к Юнгу было бы куда плодотворнее. Сегодня, впрочем, наука оставила Фрейда далеко позади. Та же участь постигла марксизм, структурализм и другие «измы», у которых наши богословы рассчитывали набраться ума – «гуманитарные науки» успели шагнуть далеко вперед. Нынешние богословы пребывают в такой растерянности, что результаты своих последних изысканий они просто не решаются публиковать. «Иосиф Доре жалуется на то, что французское богословие „похоже, лишилось дара речи“… и замечает, что „результаты его работы трудно хоть как-то упорядочить“». Другие авторы также отмечают «тревожность ситуации» в богословии и его «незаметный уход со сцены».[83] Одним из последствий такого положения дел является постоянное переиздание богословской классики: трудов Любака, Даниелу, Ранера, Бальтазара, Конгара, Буйе… При этом число рукоположений в священники постоянно уменьшается, тогда как процент ультраконсерваторов и интегристов среди молодых священников непрерывно растет. Таким образом, разногласия внутри католической Церкви становятся все серьезнее.

Поскольку все течения богословской мысли, характерные для Церквей Запада, здесь рассмотреть невозможно, мы ограничимся лишь двумя из них, к которым можно до некоторой степени свести все остальные.

Неотомизм

Начнем с того, что по-прежнему сохраняет верность схоластике и Фоме Аквинскому. Оно все еще теплится. Среди последователей этого течения достоин упоминания Клод Тремонтан, чьи исследования древнееврейских и арамейских версий Евангелия вызывают у меня восхищение, хотя его приверженности Св. Фоме я разделить не могу. Более известен, пожалуй, Жак Маритен. Вот как отзывается о нем в своей работе Христианское свидетельство о. Франсуа Био: «Перемены в обществе, в которых мы все участвуем, Маритен полностью игнорирует. Поэтому то, о чем он твердит, имеет лишь археологический интерес. Он всего лишь хороший музейный экскурсовод. В качестве такового он интересен. Он может помочь разрешить проблемы, которые интересовали бы нас, живи мы в эпоху инквизиции или крестовых походов. Но конечно не те, что могут нас волновать сегодня».[84]

А вот что говорит об аристотелевской метафизике, этом фундаменте томистского богословия, доминиканец Клод Жефре: «Сами богословы охотно употребляют в наши дни такие выражения как „конец метафизики“, „смерть Бога метафизики“, „конец теизма“, „вступление в пост-метафизический век“. Некоторых из них крушение метафизики отнюдь не смущает – они, напротив, приветствуют его как событие, которое несет христианскому богословию освобождение. Сомнительный союз между Богом философов и Богом Иисуса Христа наконец разорван и богословы свободны говорить то, что сообщает им Откровение. „Свобода от метафизики“ знаменует собой едва ли не самую замечательную черту богословия будущего… Впервые в истории западной богословской мысли мы оказались в философской ситуации, которая позволяет нам всерьез поставить вопрос о „метафизической“ и „теологической“ блокаде христианского богословия… В усилиях по выработке нового спекулятивного языка ресурсы философского дискурса останутся для христианского богословия главным инструментом, но оно уже не будет чувствовать себя связанным какой-то конкретной понятийной системой… Именно этого требует богословие, впервые ставшее действительно „богословской“ дисциплиной».[85]

В этих словах чувствуется ликование, опьянение свободой, завоеванной после долгих лет угнетения. Мы уже далеко ушли от Тридентского Собора (1545–1563), где в начале каждого заседания на алтарь возлагались Библия и Сумма Св. Фомы! Появилась надежда, что богословы Запада сумеют, наконец, сделать то, чем всегда занимался христианский Восток: рассматривать Откровение, исходя из самого Откровения, не считая себя обязанным изучать его с точки зрения какой-то определенной философии. На Востоке знали не только Аристотеля, но и Платона, Плотина, Ямвлиха, Прокла, но никого из них не считали своим учителем. Истину Откровения они искали лишь в самом Откровении.