Один Христос. Два христианства

Поскольку в качестве истинного Бога, Сына истинного Бога, Христос более не рассматривался, объяснения, призванные обосновать его ведущую роль в совершении нашего спасения, неизбежно ограничиваются чисто человеческими механизмами. Так, он может выступать как недостижимый идеал, образец, которому мы все должны следовать. В этих учениях о спасении Христос предстает как «пример». Надо признать, что в основе их лежит очень почтенная духовная традиция, которую лучше всего иллюстрирует знаменитая на Западе книга, написанная, по всей видимости, одним фламандским мистиком XIV века и озаглавленная Подражание Иисусу Христу. В годы моего детства в день так называемого «торжественного причастия» каждому причастнику дарили экземпляр этой книги. Представление о Христе как образце для подражания глубоко традиционно и вполне законно. Проблема лишь в том, сводится ли роль Христа в нашем спасении исключительно к этому? Задаваясь вопросом: «В чем заключается влияние Иисуса Христа на нашу жизнь?», о. Шоненберг отвечает на него так: «Что касается Христа, то все Его значение в том, что Он подает нам пример, и не просто „хороший пример“ в нравственном смысле, а пример, затрагивающий глубины нашего существования, пример, источником которого является личный контакт».[91] Исходя из этого, он развивает учение, которое сам называет «сотериологией Иисуса как образца» и признает, что подобную Иисусу роль выполняли, хотя и в меньшей степени, Будда и Карл Маркс: «Сам Иисус, пишет он, ссылался на пророков и Моисея как на великие «образцы» религиозной традиции совей страны. Наша вера утверждает лишь то, что Иисус является для нас важнейшим и недосягаемым образцом».[92] В подобном духе рассуждает в этом же сборнике и о. Шиллебек.

Не знаю, настаивал ли бы преподобный отец Шоненберг и сегодня на причисление Маркса к примерам, призванным помочь человечеству на пути эволюции, но не будем об этом! Для нас важно совсем другое. Ведь быть образцом, пусть недосягаемым и совершенным, не значит быть «Спасителем»! Если человек тонет, а я показываю ему с берега, как надо двигаться, чтобы остаться на плаву, то если даже он и выплывет, нельзя сказать, что это я его спас. На роль его «спасителя» я претендовать не смогу. «Спасителем» будет тот, кто бросится в воду и его вытащит. То же верно и в богословии. Чтобы показать пример, в роли образца, пусть даже «недосягаемого», не обязательно должен выступать Бог, Сын Божий. Какого-нибудь супер-гуру, великого святого или иного выдающегося человека будет вполне достаточно – в Сыне Божием необходимости нет. Христианством подобное учение, очевидно, не назовешь.

К несчастью, эти голландские богословы нашли последователей и в других странах – в частности, во Франции. Отец Кристиан Дюкок, доминиканец, профессор христологии Католического университета в Лионе и протестантского факультета в Женеве, сотрудник журнала Lumière et Vie, последовал тем же путем, но мысль его носит вдобавок идеологическую, политическую окраску. С его точки зрения, смерть Христа на кресте не имеет к нашему спасению ни малейшего отношения: «Смерть Иисуса – это не иллюстрация вселенской драмы, а результат частного конфликта… Иисус был революционером и умер он оттого, что покусился на установленный порядок вещей, но протест его пережил века. Со смертью Иисуса пламя его речей не угасло. Напротив, его смерть придала его идеям всеобщее значение. В течение двадцати веков его возвышенная, вдохновенная, проповедь продолжает воодушевлять тех, кто борется против существующих религиозных, политических, экономических и социальных порядков. Его Страдания и Его Смерть стали первым актом освобождения, вызовом, брошенным любой судьбе».[93] Справедливость, за которую Иисус боролся, была «пророческой справедливостью», и он был не первым пророком, которого предали смерти. Однако «Воскресение делает Его потенциально Господом и Сыном Божиим… Бог оправдывает Его борьбу и Его надежду». Иными словами, Иисус задает направление, в котором мы должны следовать, чтобы участвовать, каждый по-своему, в одной и той же борьбе.