Один Христос. Два христианства

Как мы видим, так называемые «паранормальные» явления существуют и предполагают действие физических законов, непохожих на те, к которым мы привыкли в обыденной жизни – законов, на которые лишь последние научные эксперименты начинают нам открывать глаза. Оказывается, что воздействие на расстоянии без всякого физического контакта вполне возможно. Но можно рассуждать и иначе, предположив, что в действительности никакого расстояния между субъектом действия и восприемником этого действия просто нет. Так, в случае принимающих стигматы святых между ними и Иисусом не существует ни пространственной, ни временной дистанции. «Механизм» нашего Спасения, каким он виделся с самого начала христианам Востока, становится нам хоть немного понятен.

Традиция христиан Востока

Вся богословская традиция христиан Востока основана на интуитивном постижении той тайны пространства и времени, которая приоткрывается нам сегодня в квантовой физике. Я прекрасно понимаю, насколько смело это мое утверждение. Что могло подсказать греческим и восточным отцам эту истину? Уж конечно, не современная им наука. Если они на что-то и могли опираться, так скорее на досократиков, чем на Аристотеля. Но представить себе мир, более или менее напоминающий тот, на который нам приоткрывает глаза современная квантовая физика, было им, разумеется, не по силам. Разве что исходили они вовсе не из своей философии, а из таинства Евхаристии – таинства, в которое они имели безумие верить и из которого они постепенно сделали для себя все возможные выводы. Автором текста литургии, которая совершается в православных церквях по сей день, является Св. Иоанн Златоуст, учитель Церкви, живший в IV веке. Так вот, до нас дошла его проповедь, где он сравнивает христианскую евхаристическую жертву с языческими жертвоприношениями. Доказательство того, что языческие жертвоприношения не являются слишком действенными состоит, согласно Св. Иоанну, в том, что языческим жрецам приходится совершать их снова и снова. Язычники, продолжает он, могут возразить, сказав, что и мы поступаем также, но они ошибаются. С евхаристической жертвой дело обстоит иначе: «Мы не приносим одну жертву сегодня, другую завтра – жертва, которую мы приносим, одна и та же». «Та же», – вот слово, в котором заключен главный смысл этой фразы. Речь идет не о ряде жертв, «подобных» друг другу, а об одной-единственной жертве, принесенной единственный раз: в Евхаристии мы не повторяем ее вновь и вновь, а при ней присутствуем. Далее Святитель продолжает свою мысль, говоря о единстве уже не временном, а пространственном: «Везде лишь один Христос, единое тело, приносимое целиком здесь и там. И поскольку одно и то же тело приносится в различных местах, есть лишь одна жертва – её-то, жертву эту, мы и приносим сегодня».[192] Используя более специальные термины, можно сказать, что все евхаристические жертвы идентичны друг другу не в силу подобия, а нумерически. На уровне реальности, который недоступен для наших чувств, все где-либо освященные облатки являют собой не Тело Христово, размноженное во множестве экземпляров, а одно-единственное, не умноженное, Тело Христово. На этом ускользающем от наших чувств уровне реальности между всеми облатками существует нумерическое единство. Эту тему я обсуждаю подробно в своей книге Чтобы Бог стал человеком.[193]

Представление это, разумеется, совершенно безумно, оно полностью противоречит здравому смыслу. Интересно, однако, что оно целиком разделяется и Римской Церковью, хотя, в отличие от православных Церквей, оно не переросло здесь в новое, мистическое видение мира.

Евхаристическая жертва хорошо иллюстрируется таким явлением, как голограмма. Явление это было открыто во Франции в 1948 году. Все знают, что голограмма представляет собой объемное, очень эффектное трехмерное изображение. Но аналогию между голограммой и Евхаристией позволяет провести одно интересное свойство голограммы, о котором не всем известно. Если пластинку или пленку, на которую сделан голографический снимок, разрезать на части, на каждом из фрагментов останется запечатлен целостный образ предмета. Разница в том, что в Евхаристии каждая из множества облаток содержит в себе целиком не образ Христа, а само прославленное Его Тело. Но аналогия с голограммой этим не ограничивается, поскольку, согласно традиционной вере, каждый раз, когда я преломляю облатку, Тело Христово остается всецело заключено в каждой ее частице. А это значит, что Тело это соотносится с пространством совершенно особым образом, который в повседневном опыте мы представить себе не можем. Этот аспект таинства Евхаристии католическая Церковь не отрицает. Верующие хорошо знают, что если во время причащения священнику приходится преломлять облатки, чтобы причастия хватило для всех, каждый из причащающихся принимает не частицу тела Христова, но все Его тело, целиком присутствующее в каждой частице.