Одиннадцатый дневник

Мной не сочиняются романы,
даже на рассказы нету сил:
Богом в рифмоплёты-графоманы
всунут я, хотя и не просил.

* * *

Зачем вон та брюнетка статная
так вертит задом спозаранку?
У Цили цель весьма понятная:
словить гурмана на приманку.

* * *

Кончается срок моей жизни земной,
покину семью и страну;
России свой долг оплатил я тюрьмой,
а душу я Богу верну.

* * *

Я от реальной жизни отрешён,
имея возрастные основания,
хотя ни в коей мере не лишён
вполне реальных благ существования.

* * *

Я не люблю фонтаны понта,
его картина мне видна:
павлиний хвост до горизонта,
а ниже – озеро гавна.

* * *

Уже вострю отсюда лыжи,
плетясь по жизни тише мыши,
то опускаюсь я всё ниже,
то воспаряю выше крыши.

* * *

Я с детства впал в неистовое чтение —
отверстие бездонного колодца,
и это беззаветное падение
теперь уже до смерти не прервётся.

* * *

Нынче в сильном душевном конфузе я,
в хилом разуме – разноголосица:
у меня испарилась иллюзия,
что Творец хорошо к нам относится.

* * *

Я состоялся в смысле состоятельном —
безденежья уже я не боюсь,
а также – в образцово-показательном,
поскольку пью, курю и матерюсь.

* * *

Красивую прозу мечтал сочинять я —
слова чтоб текли, словно жидкий металл,
но тут мне тюрьма распахнула объятья,
и вмиг позабыл я, о чём так мечтал.

* * *

Забавная случилась неувязка:
я счастлив тут, судьбу свою итожа,
но русская живёт во мне закваска,
еврейскую генетику тревожа.

* * *

Достоин упрёка вполне,
легко я приму порицание:
стишок зачинает во мне
случайного слова мерцание.

* * *

Мне по душе пришлась эстрада
и шутовство, мне органичное,
а одиночество – награда
за это торжище публичное.

* * *

Ушедших высокие тени
собой закрывали провал,
спасая меня от падений,
к которым я склонен бывал.

* * *

Надеюсь, у Творца в репертуаре,
точнее говоря – в Его меню,
имеются дары для всякой твари —
и мне продлят азарт нести херню.

* * *

Мне кажется порой, что где-то рядом
ушедшие друзья следят за мной,
сопровождая дружественным взглядом
меня из их реальности иной.

* * *

Понятны мне позывы беженства
среди людей цивилизованных:
кошмарна ненависть невежества,
ужасней – злоба образованных.

* * *

Мне никогда не снились черти,
что странно грешному еврею;
наверно, сразу после смерти
я их воочию узрею.

* * *

Когда Россия вспомнит всех,
кто выходил из тесных рамок,
всплывёт большой еврейский грех
ожидовления славянок.

* * *

Его величество народ
как будто снегом запорошен,
хотя ему всё время в рот
суются чем-то нехорошим.

* * *

В России чрезвычайно обрусев,
рабом уже я делался всерьёз,
поэтому, в тюрьму однажды сев,
неволю я спокойно перенёс.

* * *