Одиннадцатый цикл

– Знаешь, за жизнь я усвоила немало уроков, и среди самых важных – что если на тебя валят вину, признай ее. Выбей у человека оружие из рук. Если я буду отпираться и правда всплывет на поверхность – а она наверняка всплывет, – я навсегда останусь в памяти «лживым ведьмовским отродьем». Но так однажды народ признает меня оклеветанной, гордой и честной ведьмой, которую сожгли напрасно.

Я прищурилась.

– Вы правда верите, что поступаете правильно?

Она глубокомысленно помолчала.

– А ведь я могу задать тебе тот же вопрос.

Я опустила глаза.

– Может, наш гость возьмет слово? Скажет о милосердии Владык и как мы всем им обязаны? – Люсия говорила со мной, но укол был адресован Иеварусу.

– Он только наблюдает.

– Занятно.

Я не знала, что сказать. По счастью, она продолжила сама.

– Ладно, дитя. Я успокою твою совесть. Мой час пробил. Если только так можно донести, что ведьмы не представляют опасности, я готова пойти на смерть. Но ковен я не предам.

– Ясно.

Я засобиралась прочь. Визит оказался кратким и кончился ничем.

Уже на лестнице бывшая наставница окликнула меня напоследок:

– Далила, надеюсь, что служба Владыкам рано или поздно откроет тебе глаза и ты примешь свое наследие. Я жалею лишь о том, что не увижу этого лично.

– Прощайте, мать Люсия.

Глава восьмидесятая Хрома

Инетху суть ложное божество. Выискав для себя пророка, Инетху оделил его чудесным грибом, на деле же поражая своими спорами. Вернулся пророк к соплеменникам и прямо перед ними обратился пагубной тучей. Так гриб-захватчик распространяет свою власть.

– «Ужасы Чащи». Алатан Миерш

Первые несколько дней похода дались тяжко. Акарам в Чаще все-таки не место. Я знал о ней по маминым рассказам. Под натиском Хаара, говорила мать, леса взбухли, отучнели. Всему и вся, что уцелело, пришлось перебраться в эти дебри, тесные и непроходимые. Мои братья были вынуждены частью бежать в горы на западе, а частью – в смертоносные кущи, которые все разрастались с невозможной скоростью. Деревья срослись друг с другом так плотно, что теперь боролись за существование.

Труднее всего было найти удобный ритм шагов с Норой на спине: пронося ее над рытвинами и пригорками, я чувствовал, как она сзади сверлит меня взглядом.

Мы все углублялись в лес и в какой-то миг набрели на старый дозорный бивуак, давным-давно разоренный и уничтоженный. Во время таких налетов не щадят никого. Под покровом мрака шесть-восемь акар – «партизанский отряд», как назвали его Говард с Норой, – подкрадывались бесшумно, сродни самой ночной тени, и бросались на врага.

Мы пошарили на развалинах в поисках припасов, но ни съестного, ни оружия не обнаружили – только трупы клерианцев. Хлеб в паре-тройке бочек оказался плесневелый; Говард здесь разве что пополнил запас арбалетных болтов.

Дальше в лесу были еще трупы, и этих ужасающими гирляндами развесили на деревьях. Они легонько покачивались – так, что ветви под их весом без остановки поскрипывали, – и были окружены шумными тучами мух, словно венцом смерти. Поверх одного расчлененного пировал ворон, методично выклевывая гнилой глаз, а другие тела уже частично растерзало зверье.

Говард почтил мертвых, нарисовав на груди пальцем спираль, и подошел снять их с ветвей.

– Не трогай! – рявкнула Нора.

– Не оставлять же их так. Нужно похоронить по-человечески.

– И тогда акары поймут, что в лесу враг. Чем позже о нас прознают, тем лучше.

Нора уже спешилась с меня – явно заготовив ворох унизительных шпилек, которые, однако, не пустила в бой, просто стараясь меня не замечать. Видимо, это такая холодная форма благодарности. Она прошагала вперед, лязгая протезами, – корешки и прутья трещали под их тяжкими шагами.

– Что значат эти руны? – повернулась Нора ко мне.

Я подошел взглянуть. На трупах и вправду были чем-то выведены заскорузлые руны – те же, которыми я когда-то играл в янахам.

– Это кровь Хо’шаха, – указал я на верхнюю и повернулся к другой. – Череп Анку. – Сквозь слой грязи проступала едва заметная третья. – Око Гугана.

– И? – недоумевал Говард.

Я пожал плечами.

– Сами по себе они ничего не значат. У акар нет письменности. Смысл рун исходит из того, где и как их оставили.

– Ну а здесь они к чему? – спросила Нора.

– Это предупреждение. Кровавая дань, очерченная граница. Нам дают понять, что за нами отныне следят.

Нора скривилась.

– Пустые угрозы. Нас хотят просто отпугнуть. Что странно, почти все тела сравнительно целы. Я‑то ждала от дикарей кровожадности и живодерства.

Я помотал головой и невольно усмехнулся.

– Что-то смешное услыхал? – огрызнулась она.

– «Дикарей»… Опять на те же грабли. Мы воины, а не дикари, как вы мните. К чему расчленять и уродовать всех убитых? С какой целью? Их нарочно оставили в неприкосновенности, чтобы вы узнали своих, возможно даже в лицо. В этом вся суть.