Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов

Именно это – наряду с удачей года – может быть самая крупная неудача моя.

Какие страдания, какой позор может пережить писатель у нас – я не имел права подписываться под этой вещью.

10.1.74. А вот если бы – конец, можно было бы сказать, что я не жил еще? Нет. Наоборот, какая напряженная и активная была жизнь! Напор какой! Чтобы пробиться, что-то опубликовать, как много энергии уходило и нервов, а нервы – это и есть жизнь. Тем более все не впустую, а с результатом – процесс утверждения себя произошел, хотя цена не совсем та, что хотелось бы.

И все же главное – жил!

13.1.74. Сегодня – только что – смотрел в Союзе «Земляничную поляну» Бергмана. Это замечательная, великая вещь! Казалось секундами, что я лечу где-то в воздухе от счастья – такое это совершенство. Кажется, десять лет назад я этого не понял…

Взгляд назад – это всегда интересно, особенно если это взгляд настрадавшейся крупной личности.

Думал об одиночестве, о том, что к людям приходишь (в лучшем случае) в уменьшенном, измененном варианте. Какому художнику, где приходилось такое?! Даже в стенгазете редактор правит, а пишущему больно. Я – и это счастье – опубликовал искаженный вариант романа, сниженный до ерунды. Кто-то хвалит, говорит: «молодец!», но это даже не утешение. Я знаю – худо. Книга, книга – вот моя надежда.

20.1.74. Я, кажется, из одноделов и однолюбов, и не в том смысле, что не могу никого полюбить вообще, а в том, что живу одним, думаю об одном, но КПД все же маленький.

Нужно больше оглядываться назад, знать, что сделано за год, за месяц – если ничего, то спешить, наверстывать.

22.1.74. Перечитал «Бесприданницу» Островского. А думал о Чехове и Зощенко. Как у Антона Павловича никто не слышит друг друга. Карандышев – это почти чеховский герой, дядя Ваня, человек с тонкой, очень уязвимой душевной структурой. И как у Зощенко – купцы, которые научились говорить какие-то человеческие слова, даже цитируют «Гамлета»!.. Гениальная сцена «разыгрывания» – «орел – решка» – чужой судьбы. И цинизм Паратова. И ослепление, доверчивость души Ларисы. А тут уж совсем рядом Достоевский с Настасьей Филипповной.

Все время думаю о том, что появление новой интеллигенции происходит мучительно – через замаскированные и не маскирующиеся слои жлобства, торгашества. На одного духовно чистого – несколько нечистых, и всегда последние выигрывают.

А духовность продолжает радоваться, что она сохранилась каким-то неведомым путем.

7.2.74. Главное – не забывать, с каким волнением мы ждем первой удачи. Сколько было радостей от публикации первого рассказа – и тогда легче сознавать свое обычное место в ряду.

15.2.74. Был в антропоиднике[995]. Профессор Фирсов[996] сказал: «Я не знаю, что нас отличает от обезьян. Может быть, то, что мы коллективнее – в смысле социальности».

Я возразил – мы стремимся вырваться из коллектива, но и это не главное. А они и этого не хотят, как им трудно вне стада.

И еще одно – мы приобрели знания, накопили факты, а потеряли инстинкты, понимание природы. Животные это сохраняют, вот что их отличает от нас!

11.3.74. У Шопенгауэра: «Вернейшее средство не быть несчастным – не требовать большого счастья». Иногда мне это удается. Я не огорчаюсь очень сильно при неудачах, не так уж нервничаю от ожиданий, не шибко завидую более благополучным… Я не так уж и радуюсь, а скорее огорчаюсь, от того, что роман худ, вышел в облезлом, искореженном виде.

Может, и правильно то, что я потерпел неудачу – удача только бы остановила (и так уже поколебавшуюся) творческую мысль.

21.5.74. Сюжет. Дома журналиста все раздражает, ему поручено позаниматься с сыном, взять младшего из садика, потом съездить к больной теще – ей не выкупить лекарство.

Он занимается с сыном-первоклассником, который ничего не соображает, нет у него абстрактного мышления, только может палочки складывать. Он злится и даже замахивается на него.

Потом едет в детский сад за сыном, а у этого нет чего-то другого, он фантазер и врун, и его тоже это злит. Потом нужно купить теще лекарство от давления крови, как говорит она.

Он садится в поезд и вздыхает. Он думает, что во Пскове справится за день, а дальше уедет в Пушгоры, ему много лет хочется увидеть пушкинские места.

Но человек из совхоза – Герой труда – оказывается уже во Пскове и журналист заканчивает все дела через час.

Он выходит на улицу, и ему нечего делать. Он думает, что сегодня уже поздно ехать в Пушгоры, а если он вернется домой, то многое успеет – сыну грозит тройка по арифметике.

Он покупает билет и, ненавидя себя, едет домой[997].

6.7.74. «Если говорить спокойно, то можно сказать очень многое». Аверинцев со слов Ошерова[998].

20.8.74. Сюжет. Карлик в пионерлагере. Выдает себя за ребенка. Влюблен в пионервожатую. У нее любовь с другим вожатым. Крадется, подглядывает. Она – «Карлик!» Бежит, плачет.

У кассы. Он едет в Ленинград.

– Школьный билет? – спрашивает кассир.

– Нет, взрослый.

25.8.74. Мальчик 5 лет. Закопал кошелек и пенсионную книжку своей бабки.