Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов

Основное событие заключается в том, что Пушкин перед дуэлью сочиняет стихи, начинающиеся словами: «Ночь, улица, фонарь, аптека…» Казалось бы, эти строчки должны погибнуть вместе с ним. Нет, рукописи не горят, великие мысли не исчезают, а передаются по эстафете – «…долгие десятилетия они, как душа поэта, скитались по России, ожидая человека, тоже счастливого талантом, который бы услышал их».

Или «Голос»[411] – в Доме ветеранов сцены живет старик, когда-то умевший подражать чужим голосам и даже демонстрировавший свои таланты с эстрады. Вдруг случается невероятное – этот «человек-граммофон», как именовали его в афишах, вспоминает голос Достоевского и его речь на открытии памятника Пушкину.

Что делать с удивительным подарком? Как удержать и сохранить это почти видение? Начинается обычная советская катавасия с непременными хождениями по кабинетам и попытками найти сторонников. Ничего не выходит – старик умирает, не выдержав нервотрепки, а поверх голоса на пленке записывают джазового музыканта.

«Правда, когда Вовка увидел на глазах Варвары Владимировны слезы, – так заканчивается рассказ, – он и сам расстроился. Вздыхал, извинялся, провожал ее и у самых дверей сказал:

– И главное, что джазист оказался не таким хорошим».

Как уже сказано, в «Романе со странностями» отец следовал за своим временем. Девяностые были настолько перенасыщены событиями, что психологическая проза не особенно котировалась. Думаю, появись в это время «Рудин» или «Скучная история», то их бы не напечатали. Ну а если и напечатали, то вряд ли бы прочли.

Почти через тридцать лет начинаешь отличать правду – и правду художественную. Не имеет значения, что артиста, вспомнившего голос Достоевского, отец выдумал (этот сюжет он увидел во сне), а медиумы существовали на самом деле. Главное, чтобы самый экстравагантный ход имел внутреннее оправдание. Чтобы не нитка и нитка, а плетение, ткань.

18.5.72. В ЛОСХе при большом стечении народа – вечер памяти Ермолаевой (1893–1937). Последняя дата говорит о многом.

Вот слова Всеволода Николаевича Петрова, одного из лучших искусствоведов:

– Нельзя молчать – так значительно творчество Ермолаевой… Запоздалое признание уже случалось – Цветаева. И как нельзя представить русской поэзии без Цветаевой, так нельзя без Ермолаевой представить русскую живопись. Много общего у этих художников – огненная напряженность, мужественность, эмоциональность и интеллектуализм.

Марина Цветаева идет к частушке и народной песне, Ермолаева – к вывеске, крестьянскому ремеслу. Ермолаеву ждет такая же слава, которая пришла к Цветаевой.

14.3.93. Сегодня придут Ира Карасик[412], Лена Баснер (дочь композитора, искусствовед)[413] и… Юрка К.[414], мой одноклассник.

Он несколько раз звонил мне (китаист, профессор), спрашивал о Ермолаевой, читал о ней все. Я отвечал, что знаю. И вдруг сегодня по телефону сказал, что его фамилия – Гальперин, его отец – художник. Он был арестован 25.7.34 и расстрелян одновременно с Ермолаевой. И ближайшим другом Гальперина… был Вася Калужнин. Это поразительно. Тем более что будто бы все работы Гальперина лежали в сарае у Калужнина или даже у него дома.

Сегодня я ожидаю много нового. Это, пожалуй, первая реализация, связанная с романом.

…В деле Гальперина есть очная ставка с Ермолаевой. Она: «Я высказывала антисоветские взгляды»… Он отрицает.

Из допрошенных – Лев Юдин, Конст. Рождественский, коллекционер Рыбаков[415].

Маша Тереня[416] сказала:

– Гальперин – значительное имя. Но над ним стоит знак вопроса. Никто не знает, куда он делся.

У Юрки – пятьдесят работ отца.

24.3.93. Стремительно развиваются события.

Сюжет таков.

1) Позвонил вдруг одноклассник Ю. К.

– Сенька, что ты знаешь о Ермолаевой?

– А почему ты ко мне?

– Арон Зинштейн[417] сказал: лучше знает ваш одноклассник Семен Ласкин, ему и звоните.

– Ты позвони Ире Карасик, может, ей известна такая фамилия.

2) Звонит К.: «Я читаю твою книгу. Очень интересно». – «Спасибо». – «Я спрашивал у Иры Карасик – не слышала ли она имя „Калужнин Вася“?» – «Но ведь о Калужнине написал поэму ваш одноклассник, ему и звоните».

– А откуда у тебя его фамилия?

– А моя тетка получила несколько работ отца от Калужнина. После ареста он хранил в сарае его работы. У меня есть несколько маленьких его листочков.

3) У меня Лена Баснер, Ира Карасик – ничего о Гальперине не знают.

4) Я даю адреса стариков Юрке. Он активно звонит – никто не знает. Ни Шишмарева[418], ни Костров[419], ни Матюх[420].

5) Даю адрес Анкудинова в Мурманске. У меня сомнение по поводу Юрия Исааковича – он сказал мне когда-то, что Калужнин сохранял работы Ии Уженко. Может, там есть и Гальперин – я не видел всего архива.

6) Юрка звонит: «Сенька, чудо! Звонил Анкудинов. Работы у него. Это «произведения», Сенька. Так и сказал – «произведения».

7) В промежутке между № 5 и 6 следует рассказать мистическую историю о Kate Longo. Это Сенкевич, «Бизнес через культуру»[421].

Сижу дома – звонок.