Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов

Костровы рассказывают, что создавались таблицы «напряженности цвета» – сколько у Сезанна зеленого, красного. Эти таблицы были очень красивы. Такое же задание получил и Курдов[628].

…Об Анатолии Каплане рассказывал, что очень был слабый студент – вместе учились – думали, ничего не выйдет. Но позднее К. стал всматриваться в кладбищенские памятники, повторять орнамент. И появился огромный еврейский художник.

11.4.93. Был сегодня у Батурина, он очень хорошо меня встретил… Как всегда, подводит память. Много рассказывал о Стерлигове, считает Стерлигова «свихнувшимся» на допросах. А Ермолаеву приравнивает к Малевичу, «это не меньший талант».

Как-то получается, что мне с писателями почти неинтересно разговаривать. Они «вне проблемы», вне искусства – такое пришло время, а художники – мои особенно – кипят.

Удивительно, как много у них проблем! Зисман пишет все смелее, и тоньше, и лучше. Старики оказались крепче и значительнее тех, кто, казалось бы, должен делать открытия, обретать свой язык. Нисенбаум и Гоберман[629] прекрасны. Поварова и Астрейн Лариса[630] – последняя растет на глазах, чистая эмоция, нежность цветового поля. Что же до литературы, то скукота.

…Прекрасное обсуждение Кондиайн. Удивительная по тонкости акварелистка.

…Батурин Александр Борисович (род. 1914) вчера рассказывал, как Басманов[631], когда их арестовали (1934), ночью прикрыл его шинелькой и шепотом говорит:

– Ничего не подписывай, обо всем говори – нет, иначе пришьют что угодно.

И Басманов, которому сейчас 87 лет, и теперь клянет сломавшегося Стерлигова, а Батурин, зная характер Басманова, остается ему благодарен.

31.5.93. В последнем телефонном разговоре Зисман сказал:

– Чтобы искусство стало молодым, нужно стать старым человеком.

Он действительно долго шел к своему уровню, чем-то напоминая меня, мои неудачи. И все же дошел. Себя он называет «самодеятельным художником», подразумевая отсутствие школы. Впрочем, Сезанна он тоже называет «самодеятельным».

24.9.93. Зисман с возмущением сказал:

– Местечковость? Но это же часть истории народа, определенная культура.

Все это так. Книга Гобермана «Памятники»[632] говорит о великом творческом потенциале, который и тогда в местечке несли евреи. По сути, этот изничтоженный потенциал так и не нашел своего певца.

6.10.93. Был у Зисмана. Глухой старик, который все время себя комментирует, иногда любопытно.

Живопись очень хорошая, есть шедевры.

– Натура уже мешает, она держит тебя в плену. А где нужно решать колорит, тогда без натуры точнее.

– Всю жизнь нужно учиться. Но как страшно научиться!

– Я боялся, стеснялся работать на улице, прятался под мостом. Я не мог ответить, почему желтый дом стал у меня красным.

– Пакулин искал отношения кителя к стенке в портрете Сталина, мучился несколько часов, а подмалевщик написал портрет моментально.

Показывает натуру.

– Советская обнаженная привыкла быть или Лизой Чайкиной, или девушкой с веслом. А тут устала – и просто села. И тогда все получилось.

11.10.93. Вчера был у Кострова. Я привез альбом новой выставки «Авангард и народное искусство»[633]. Костров очень дружил с Васнецовым[634], которого называет «Юрочкой». Посмотрели репродукции его удивительных вещей.

– У кого учился Васнецов? – я.

– У Малевича. Но он хотел вырваться из его системы, искал свое. Он говорил: «У Малевича цвета нет, а я хочу цвета в кубизме».

На выставке и в альбоме есть одна чисто кубистическая работа, затем он пошел своим путем.

Еще при листании альбома Костров комментировал:

– Васнецов учился у Вахрушина и Рылова[635]. Но на него влияла Ваулина[636], в которую он был влюблен, от нее шел интерес к Матюшину.

Около Машкова и вывесок булочных:

– Машков делает картины на булках, – однажды сказал мне Лев Юдин, – а надо на искусстве.

(Иначе обвинил Машкова в литературности. Впрочем, один холст на выставке великолепен.)

28.12.93. Сегодня в Пушкине был вечер памяти Кондратьева и Володи Волкова[637], открывал я, а через 2,5 часа ушел, упустив халяву.

Было несколько очень хороших выступлений. Одно из них – Сморгона. Он показывал умнейшему Володе Волкову свои работы, и тот, поглядев их, сказал:

– Есть три пути у художника. Первый – добиться успеха. И ты уже рядом. Второе – добиться денег. Но как это сделать, я не знаю, я и сам их не имею. Третий – добиться осуществления своей идеи, своей индивидуальности.

– Вот это я бы очень хотел! – воскликнул Сморгон.

– Тогда возьми спичечный коробок – и пиши.

Рюрик Попов говорил о переписке Неменовой и Волкова, который как критик сумел ей сказать то, что никто ей никогда не говорил.

Волков сказал:

– Мне пришлось выползать с самого дна соцреализма.

Я рассказал о Басманове и Тырсе (это из рассказов Саши Сколозубова[638]).

«Басманов очень гордился тем, что Тырса его хвалил. Волков слушал-слушал, а потом и ляпнул:

– Павел Иванович, что Тырса, он же не стоит вашей пятки».

8.1.94. Зисман: