Одиночество. Пути преодоления: в Церкви, семье и обществе

Есть и некий вариант этой молитвы: «Господи, пусть будут материальные лишения, пусть будет это и то, но только не вот это — этого я не переживу». Что можно тут сказать? Да, бывает так, что человек к чему-то готов, а к чему-то не готов. Апостол Петр был готов умереть за Христа, но оказался совершенно не готов к тому, что у него на глазах Христос будет схвачен и окажется в руках творящих неправедный суд. Именно это его внутренне надломило и побудило трижды от Христа отречься. Точно так же у каждого христианина могут быть особо трудные лично для него в жизни вещи, которые, как ему кажется, могут поколебать даже его веру. Совсем не обязательно, что Господь заставит человека переживать именно это самое трудное для него испытание. Но как раз наш страх зачастую и уготовляет нам это испытание, как бы копая в нашей душе яму: чем сильнее мы боимся, тем она шире и глубже и тем больше вероятность в нее упасть. У архимандрита Софрония (Сахарова) есть такая мысль: когда человек сам готов от чего-то отказаться, Господь чаще всего у него это не забирает, также и когда исполняется мужества, чтобы с чем-то смириться и что-то пережить, ему тоже порой переживать это не приходится. Мы, уповая на Господа, приближаемся к своему страху — и страх от нас бежит. И лучше уж быть застигнутым тем самым испытанием в этой борьбе, чем раздавленным этим страхом.

Христианская жизнь предполагает страдание не потому, что в человеке заложено стремление к страданию. Человек стремится не к страданию, напротив — к благобытию. Он хочет всегда пребывать в нем, и это совершенно естественно. Но при этом нет ни одной области человеческой жизни, где человек без боли, без скорби, без труда мог бы чего-то достичь.

Возьмем, допустим, спортсмена. Стремясь к победам, он будет испытывать боль, стресс, в какие-то моменты задыхаться от нагрузки, будет мучиться от бессонницы, которая станет следствием всего этого. Что, ему нравится над собой издеваться? Нет, просто он понимает, что иначе должной физической формы не достичь. И если говорить о христианской жизни, здесь тоже нечто вроде этого происходит, только все несоизмеримо серьезней и драматичней.

Продолжая сравнение со спортом, можно сказать, что у христианина бывают действительно важнейшие в жизни «состязания», когда происходит что-то, чего мы в высшей степени не хотим. И тогда мы должны собраться полностью, сконцентрировать все свои силы и весь свой христианский опыт, чтобы с навалившимися обстоятельствами и с нахлынувшей скорбью справиться. А силы эти крепнут, когда человек и в повседневной жизни, и в малых испытаниях научается примиряться с трудностями, научается видеть в них также и средства закалки души, подготовки к решающим схваткам. И такой «тренировочный процесс» должен продолжаться всю жизнь. Каждому человеку, если он трудится над собой, знаком этот опыт: вот меня охватила скорбь и уже, казалось бы, одолела, но вдруг оказалось, что она маленькая и слабая, а я большой и сильный — с помощью Божией я вырос, возвысился над ней. И я ощущаю, что вышел на простор, могу дышать полной грудью, могу радоваться. Так бывает, когда преодолеваешь себя. А когда не преодолеваешь, то становишься с каждым днем все меньше и меньше себя самого, и скорбь тебя в конце концов загоняет в какой-то тесный и темный угол и убивает.

Порой, конечно, человек все это понимает, но все равно живет кое-как — ну не хватает у него сил, воли, чтобы поступать как должно. Но момент «экзамена» в его христианской жизни все равно наступит. И кажется, что выхода нет, он к нему не готов, но тогда он может сказать себе: «Слава Богу, что со мной это произошло — я знал, что должно делать, но у меня никогда не хватало на это решимости и желания. А теперь час пробил, и я принимаю эту скорбь и уповаю на то, что ее перенесение хоть немного искупит лень и расслабленность всей моей жизни». Если вспоминать новомучеников, пострадавших в XX столетии, в жизнеописаниях некоторых из них прямо-таки красной нитью проходит эта мысль. Человек живет и всю жизнь страдает от того, что он не таков, каким должен был быть. И вдруг он понимает, что Господь протягивает ему Свою руку — через боль, через страдание и даже через смерть. И человек хватается за эту руку и бежит со всех ног туда, где его ждет Господь. Вот это и есть христианство. А есть иллюзия христианства, и часто то испытание, которое человек переживает в одиночестве, позволяет ему понять: все, что он мнил в себе христианством до этого момента было такой иллюзией.

В православной, церковной среде можно столкнуться со своеобразным, скажем так, отношением к человеку, которого постигло тяжелое испытание. Его наперебой поучают, что любое несчастье с человеком есть следствие его образа жизни, его греховности. Говорящие так видят в этом буквально некую миссию, на самом же деле это скорее отталкивает человека от Церкви.