Одиночество. Пути преодоления: в Церкви, семье и обществе

Обычно я стараюсь помочь человеку преодолеть эту неловкость перед «всеми», когда он приходит на исповедь. У меня есть для этого нехитрый прием. Человек исповедался, мы с ним о чем-то поговорили. А дальше ему надо объяснить элементарные вещи: как подготовиться к Причастию — что читать, как поститься, когда прийти. И я подзываю кого-то из постоянных прихожан, стоящих рядом, и прошу этому человеку все объяснить. Не только да и не столько потому, что сзади стоит очередь на исповедь и священнику нужно экономить время, но чтобы у человека появился в храме хотя бы один знакомый, появился опыт общения с кем-то, помимо священника и продавца в церковной лавке. И дальше это общение может либо расширяться, либо остаться на том же уровне — это зависит уже от самого неофита.

Помню, в конце 80-х годов, когда я только начинал ходить в храм — это был храм Воскресения Словущего в Москве, — я как-то оказался на службе накануне Великого Четверга. Был вечер, огромное количество людей готовилось причащаться, храм был набит битком, люди стояли в пяти или семи очередях на исповедь. Я стоял и думал, что вот, все здесь живут какой-то особенной жизнью, а я к этой жизни еще, кроме церковных таинств, никак не причастен. И тут мне стало, ко всему прочему, плохо — от духоты и от сниженного уровня сахара в крови. Нужно было выйти на свежий воздух и нужно было что-нибудь съесть, но ни то, ни другое было совершенно невозможно: я стоял в плотной толпе, и если кто-то падал в обморок, то его выносили, передавая по рукам. Я стоял и ждал, что сейчас так же вынесут и меня. А какой-то человек, встретившись со мной взглядом, заметил мое состояние и спросил: «Тебе нехорошо?» — и куда-то стал пробираться сквозь гущу людей. Через несколько минут он принес мне кусок подсушенного хлеба; я его съел, и мне стало лучше. И этот кусок хлеба я помню до сих пор как великое свидетельство общения между людьми в Церкви, их включенности в жизнь друг друга.

А другой такой опыт был уже где-то в 1994–1995 годах, в Оптиной пустыни. Это тоже был Великий пост, Страстная седмица, я там в тот период жил и трудился на послушаниях. И помню, встал как-то утром, собрался выходить, и вдруг в мое сознание вошла мысль: «Ты не спасешься — погибнешь, и все твои родные и близкие тоже погибнут». Тогда я еще не знал, как можно бороться с подобными помыслами, и целый день прожил в таком состоянии, словно меня раздавили тяжелым прессом. Уже вечером, после молитвы, я в полном душевном и физическом изнеможении пошел к колодцу напиться. Там был кто-то еще из трудников, и он заметил, что со мной что-то происходит. Ему особо нечем было меня утешить, и он почему-то из-за пазухи вытащил опять-таки буханку хлеба и поделился со мной. Я съел часть этой буханки, запил колодезной водой, и мне вдруг стало гораздо легче.

А почему так было? Наверное, потому, что даже минимальное человеческое участие способно смягчить сердце утесненного тяготой человека, сломать в этом сердце преграду между ним и Богом и впустить в душу Божественное утешение.

Немаловажный момент заключается в том, что некоторая часть людей, ходящих в один и тот же храм, особенно если приход достаточно велик, все равно будет стремиться к какому-то общению. И если настоятель не уделяет этому никакого внимания, люди могут начать группироваться вокруг кого-то из мирян, обладающего достаточными лидерскими качествами. И со стороны это будет весьма похоже на приходскую жизнь: люди начнут общаться, пытаться вместе делать добрые дела, собираться, может быть, иногда у кого-то дома или устраивать вылазки на природу, делиться книгами и фильмами. Но, по сути, это как если бы священник молился в алтаре, а в это время прихожане в храме служили обедницу мирским чином, то есть такое чинопоследование, которым, при отсутствии в храме священника, в некоторых случаях заменяют литургию. И это совершенно нездоровая ситуация, которая не ведет ни к чему хорошему. До поры она может и не иметь негативных проявлений, но сообщество прихожан, которое не опирается на благословение настоятеля, не советуется с ним, — это назревающая опасность. Не важно, что люди «ничем плохим не занимаются» — это все равно нечто внецерковное в церковной среде. Например, в храм назначается новый настоятель, который начинает приходом заниматься и вдруг видит, что в нем существует какая-то параллельная жизнь, люди, которые уже привыкли «все без батюшки», и у них свои представления о том, как и что в этом приходе должно быть.