Одинокая орешина

— Не поколение, а уравнение с десятью неизвестными, — зажигая очередную сигарету, мрачно произнес Мартын Даниелян, преподаватель математики. — Впрочем, я для себя уже давно его решил. В ответе нуль. Нуль!

— Я с тобой не согласен, Мартын, — возразил Вардан Антонян, преподаватель литературы в десятом «А» классе, — нельзя судить о поколении по трем-четырем юнцам. — Антонян, председатель школьного месткома, был несколько обижен тем, что Вануни не посоветовался с ним. — Хотя в том, что ты говоришь, есть, конечно, доля истины.

— Доля истины! — усмехнулся Даниелян, не взглянув на Антоняна. — Истина сейчас витает в воздухе, и любой ее может поймать. Не знаю, то ли времена изменились, то ли мы устарели. Я, вы знаете, сторонник строгих методов воспитания, но кто меня в этом поддержит…

В открытое окно учительской врывались голоса ребят. Педагоги сидели за длинным столом, некоторые проверяли тетради, двое играли в шахматы — царила атмосфера ожидания. Пока судить о случившемся было небезопасно — каждый чувствовал, что легенда, подобно снежному кому, обрастала все новыми и новыми подробностями.

Раздался звонок директора — секретарша была вызвана к нему в кабинет. Она мигом вскочила со своего вращающегося стула, привлекла к себе, подобно магниту, взоры всех педагогов, а потом зачем-то снова села, достала из ящика стола зеркальце, поправила волосы, подкрасила губы и только после этих манипуляций скрылась за кожаной тайной дверей.

— Опасный возраст, — дожевывал свою мысль Даниелян. — На всех углах к ним сторожа приставляй. В каждом из них скрыта бомба замедленного действия. Не знаешь, когда взорвется.

— Да, сложный возраст, — сказал один из игравших в шахматы, его положение на шахматной доске было отнюдь не блестящим. — С ними всегда нужно делать ход конем.

— Прекрасный возраст, — заявила старшая пионервожатая, которая окончила эту же школу всего год назад. — Просто вы пытаетесь новый замок открыть старым ключом. — Потом она, видимо, вспомнила, что здесь сидят ее вчерашние учителя, и спешно попыталась исправить оплошность. — Речь идет не обо всех присутствующих, разумеется.

В этот момент распахнулась обитая дерматином дверь, и появилась Софик Лорецян. Она тщательно закрыла за собой дверь и таинственно произнесла:

— Вызывает… — Антонян подался вперед. — Вызывает героев дня, товарищ Антонян.

— А кто они? — надломленно спросил Антонян.

— Мари — ну это вы знаете… Армен Гарасеферян…

— Естественно, — подал голос Даниелян, — этот Гарасеферян бредит заграницей… А кто еще?..

— Тигран Манукян…

— Не может быть, — сказала старшая пионервожатая, — Тигран такой скромный, застенчивый.

— Все они застенчивые. Как за каменной стеной, за родительской опекой и за нашим попустительством. Кто еще?

— Ваан Сароян.

— Вот это в самом деле удивительно. — Ваан был лучшим математиком класса, гордостью Даниеляна. — Ты уверена, Софик?..

— Да. Еще Ашот Правдивый, извиняюсь, Ашот Канканян и Смбат Туманян. Пятеро мальчишек и Мари. — Софи быстро вышла из учительской.

Тут заговорили все разом. Кое-что уже стало фактом, и потому можно было критиковать, защищать, судить, жалеть и заявлять, что от того-то и того-то этого следовало ожидать.

Вскоре Армен, Тигран, Ваан, Ашот и Смбат вошли в учительскую. «Мари в школу не явилась, — сообщила Софи. — Сейчас позвоню домой».

Ребята внешне выглядели совершенно спокойными, только взгляд их был несколько напряжен. Они поздоровались с учителями и направились к обитой двери.

— Входите, — сказала им секретарша, она уже успела набрать номер телефона Мари. — Алло, можно Мари? Это ее мама? А Мари дома? А, больна. Это из школы. Хорошо.

— Наверно, простыла, — язвительно заметил игравший в шахматы, тот, что был на пороге проигрыша. — Бедное дитя…

В этот момент открылась дверь и вошел Ваан Мамян.

— Здравствуйте, — сказал он. — Могу я видеть директора?

Кое-кто из учителей ответил на его приветствие.

— Кого вы хотите? — спросила Софи. — Директор занят.

— Я…

И тут зазвенел звонок.

Какое-то движение в учительской, конечно, наметилось, но тем не менее никто не подошел к шкафу с классными журналами.

— Может быть, вы доложите обо мне? — обратился Мамян к секретарше. — Товарищ Вануни знает, что я должен был прийти. Я Ваан Мамян. Мне, видимо, придется работать вместо товарища Санояна…

Теперь все взглянули на новичка с любопытством, а секретарша скрылась за обитой дверью.

— Вы читали Дантов «Ад», коллега? — обратился Даниелян к Мамяну. — Ну, конечно же, читали…

— Я вечно забываю, Данте пишется через «е» или «э», — с невинностью третьеклассника вставил Антонян, и все, даже Даниелян, засмеялись. — Хоть повесьте. Правда, машинально всегда пишу правильно.

— Ну, для учителя литературы и это немало. А вешаться не нужно. И так количество педагогов-мужчин убывает в геометрической прогрессии, — сказал Даниелян и повернулся к новичку: — Знаете, почему я вспомнил Данте? Когда войдете в класс, который вам достался, то Дантов «Ад» покажется вам цветным мультиком. Вы могли бы устроиться в более удачную школу, а тем паче в более удачный день.

— Что, трудный класс?