Одинокая орешина

— Перемены не будет, — неожиданно заявил учитель. — Я хочу рассказать вам о своей школьной жизни. Кое-что может вам показаться неправдоподобным — что ж, пусть кажется. Ну так вот, было это много лет назад. Я и мои приятели были тогда на год, а то и на два помладше вас. Стояла последняя весна военного времени — наверно, тот же месяц, что сейчас. И стряслась с одним нашим одноклассником беда. В то время ребята и девчата отдельно учились. Вернее, вначале вместе, в одной школе, а потом школу поделили надвое, построили деревянную перегородку, сделали два разных входа — короче, разъединили нас. Но мы не забывали наших подружек, а подросли — влюбляться в них стали. Не знаю, можно ли назвать это любовью в полном смысле слова, но один из моих друзей — звали его Манук — таки влюбился, и это каким-то образом стало известно педагогам. И решено было перевести Манука в другую школу. Именно в это время наш одноклассник Рубен — он был по возрасту года на два постарше нас — принес нам почитать тоненькую книжку «Манон Леско». Ночью — а тогда еще была в городе светомаскировка — мы заперлись в кабинете по военному делу и стали при свече читать книгу. Это удивительная история любви, и она запала нам в душу. Мы читали почти всю ночь. Вы, наверно, знаете эту книгу — молоденький рыцарь, совсем еще юноша, де Грие без памяти влюбляется в красивую девушку по имени Манон. Но за первыми порывами любви следует цепь тяжелых испытаний и разочарований. Манон изменяет своему рыцарю, изменяет много раз, и в конце концов ее за легкое поведение вместе с одиннадцатью ей подобными девушками отправляют в Америку. Но рыцарь, зная все, продолжает пламенно любить Манон и считает ее самой совершенной женщиной. Он не оставляет Манон и следует за ней в Америку… Да, мы читали при свече — укрепили ее на дуле пулемета, а окна тщательно зашторили. Нас было пятеро друзей, и любовь, измена, верность — все это было для нас еще неведомым миром. Нас просто привел в содрогание конец книги, когда Манон умирает в пустыне, а несчастный рыцарь собственными руками роет ей могилу и сам ложится в нее, ожидая смерти… А что Манук знал о любви? Просто Алиса жила с ними по соседству, он носил ее сумку в школу и из школы, сочинял стихи и писал Алисе письма. Может, в те трудные военные дни Мануку нужна была сказка? Кто знает… Короче говоря, он положил одно Алисино письмо в дневник и по рассеянности не вынул его, отдавая дневник педагогу… Манука перевели в другую школу, а мы, четверо его друзей, конечно же, последовали за ним. Почему Рубен именно в то время принес нам «Манон Леско»? И почему предложил читать ночью, при свече? И почему именно историю любви непостоянной, легкомысленной девушки и доверчивого рыцаря? Этих вопросов тогда для нас не существовало. Да и после они не возникали. Возвращаясь ночью домой, мы говорили о том, что войне вот-вот придет конец и мы закончим школу. Где-то в глубине души каждый из нас ждал свою будущую Манон, и, поверьте, мы не помнили о ее неверности. Мы были детьми войны, и той ночью прямо из кабинета по военному делу готовы были идти на фронт сражаться. И Манон нас вдохновляла на это… Мы выросли, но та ночь навсегда осталась в нас. Имейте же и вы сказку. Свою сказку. И какой-то частицей своего существа живите в этой сказке…

Как быстро он рассказал, а казалось, может говорить об этом два часа. И кому он все это рассказывал — не себе ли? Страшно было взглянуть в юные лица, в глаза — вдруг увидишь ухмылку, издевку. Мамян любил чувствовать, что его слушают. А на сей раз боялся проверить — слушают ли. Класс притих, поворот был неожиданный, десятиклассники еще не успели определить своих позиций.

— Сегодня обойдемся без вопросов, — сказал Мамян, — можете идти домой. Поговорим завтра.

Ребята озадаченно и сосредоточенно собрали учебники и вышли.

— До свидания, — сказал последний.

За закрывшейся дверью Мамян услышал смех, потом шаги удалились, голоса замолкли.

Мамян сел за стол, закурил и неспешно начал листать классный журнал. С грустью вгляделся в почерк покойного Санояна — тот постоянно писал фиолетовыми чернилами, как видно, питал к ним особое пристрастие, буквы выводил старательно, почерк у него был каллиграфический. Аккуратно записана тема каждого урока. Письменные задания даны строго в соответствии с программой… И оценки какие-то упорядоченно-однообразные: три, четыре, четыре, три. Несколько раз наткнулся на двойки. А вот пятерка. У кого же это? Лусик Саруханян.