Одинокая орешина

Событие первое. В спортзале подрались Армен и Ваан. Это было для всех неожиданностью, потому что они были закадычными друзьями. Особенно трудно этого было ожидать от Ваана — он считался самым тихим и воспитанным парнем в школе. «А мы просто так, из-за пустяка повздорили, — заявил Армен. — Завтра помиримся. И вообще это никого не касается». А Ваан никому ничего не объяснял.

Событие второе. Мари видели после уроков в школе (видела старшая пионервожатая, видел дядя Санасар и, конечно же, Софи). «Она, плача, бежала по коридору, — сказала старшая пионервожатая. — Я ее не догнала». Значит, Мари вовсе не больна, но на уроки тем не менее не ходит.

И, наконец, третье, самое главное событие, о котором знал только Саак Вануни. В пятницу он получил по почте анонимное письмо. «Вас обманули, — говорилось в письме, — Мари действительно танцевала почти раздетая. Армен и Смбат поспорили на перемене. Армен сказал — у него есть такие записи, что, если Мари услышит, она разденется догола. А Смбат сказал: не разденется. Мари стыдно, потому она и не ходит на уроки. Товарищ Микаелян сказала вам правду».

Вануни был озабочен — чей же это почерк? У него не было уроков в этом классе, он не знал, у кого какой почерк, но можно ведь взять их письменные работы. Может быть, это писал какой-нибудь недруг Армена и Мари? Вануни терпеть не мог анонимок, тем паче что и на него их писали. В прошлом году поступила анонимка как раз в то время, когда его представили к «заслуженному». Ну, вызвали его куда надо, чтобы он ознакомился с письмом, сказали, что не придают этому значения, однако «заслуженного» тем не менее не дали.

Поначалу Вануни хотел было порвать письмо, потом подумал, что все не так просто — этот негодяй может написать выше, мол, так и так, Саак Вануни покрывает безобразия, творящиеся в школе. Он зарегистрировал письмо, аккуратно сложил его и спрятал в сейф. Передаст его новому классруку, пусть тот этим занимается, не предавая дело огласке. При случае, он может сказать потом, что сигнал не оставлен без внимания.

А Сона Микаелян ходила в эти дни замкнутая, молчаливая. Отказалась выступать на педсовете, а запланированный вечер встречи с писателями и художниками перепоручила организовать старшей пионервожатой. Она проводила уроки, лабораторные занятия и тут же уходила домой. Вануни терялся в догадках: на что она обиделась? Нужно с ней еще раз поговорить. Может, предложить туристическую путевку за рубеж? Она несколько раз говорила, что хотела бы съездить в Польшу. Впрочем, она всегда может достать путевку через своего двоюродного брата.

Ваан Мамян вошел в класс с заметным опозданием — зачитался в библиотеке Терьяном. А книжечка стихов была новенькая, нетронутая. «Поэзию не берут», — сказала библиотекарша. «А книжки про любовь?» — «Одна-две девочки. Большинство берет только книги, предписанные учителем. Дня через два возвращают. Наверно, полистают — и все».

Ребята были чем-то взволнованы, о чем-то спорили на перемене. Мамян бы все отдал, чтобы узнать о чем. А начнется урок, и их как подменяют — прячутся в свой черепаший панцирь. На предыдущем уроке Мамян предложил еще раз перечитать Терьяна и выучить наизусть стихотворение, которое больше всего понравится.

— Кто хочет первый продекламировать? — обратился он к классу.

Лица, обращенные к нему, были неподвижны, взгляд отсутствующий.

— Вы читали Терьяна?

— Читали, — вяло отозвался один из учеников.

— Ну?..

— Может быть, вы начнете? — В голосе Армена прозвучала хитроватая нотка. А губы его между тем были напряжены, словно сдерживали мутный словесный поток.

— Что ж, начну я, — спокойно сказал Мамян.

Поднялся со своего стула, подошел к Армену и прислонился к его парте. Отчетливо увидел утро тысяча девятьсот сорок третьего года, когда впервые вошла в их класс преподавательница армянского языка Нвард Паронян и, слегка опершись о первую парту, сказала: «Сегодня я вам почитаю Терьяна». И какие же это были прекрасные сорок пять минут! В руках учительница держала книгу Терьяна, но стихи читала на память — одна за другой текли из ее уст удивительные горячие строки. После звонка она сказала: «О жизни поэта вы узнаете из учебника. Неплохо, если бы на следующем уроке каждый прочел мне стихотворение Терьяна, которое ему особенно понравится. Я люблю слушать».

Воспоминание длилось всего несколько мгновений, но Мамян отчетливо, во всех подробностях, увидел в эти мгновения тот далекий урок.

…Когда, устав от жизни, обезумешь,
Вернись ко мне, вернись ко мне опять…

— Обезумешь?.. — под нос себе пробормотал Смбат. — Я обезумлю, ты обезумешь, он обезумет…

— И в классе воцарится содом, — добавил Армен.

По классу прошелся шумок, кто-то на последней парте фыркнул.

…Когда тебе услады улыбнутся…

Мамян продолжал спокойно читать стихотворение.