Одинокая орешина

Гаянэ быстро надела бордовое платье, забыв про нафталинный запах, и привела в порядок растрепавшиеся волосы. Поискала помаду — не нашла.

Мать смотрела на нее с портрета, висящего на стене, и было ей там столько лет, сколько теперь Гаянэ. Похожа Гаянэ па мать? Мать не пустила ее в город, внушала ей: это твой дом, замуж тут выйдешь, ребятишек нарожаешь — сама ты как солнышко, так не дай погаснуть отчему очагу… Отца Гаянэ не помнила. Ей было годика два-три, когда ушел он на фронт и не вернулся. Остались от пего пара фотокарточек да имя-фамилия на памятнике павшим…

Потом вдруг вспомнила растерянную физиономию Размика и засмеялась сквозь слезы.

4

Лусик с Варужаном зачастую по теплой погоде возвращались из школы в село пешком. Врам нехотя разрешал это сестре. Ничего не поделаешь — сестра уже барышня барышней. Варужан — тоненький, стройный, книжки читает день-деньской. Да и что там ни говори, сын человека известного.

Ребята шли не проезжей дорогой, а ущельем. Варужан нес сумку девочки, и была та сумка намного тяжелее, чем его, хотя учились они в одном классе и учебники должны бы весить одинаково.

— Давай по воде походим, — сказала Лусик и тут же разулась — сняла туфли, чулки. — Положи в сумку.

Ноша Варужана стала еще тяжелее.

— А мою кто понесет? — произнес он бесхитростно, и взгляд его упал на открытые коленки девочки.

Лусик уже вошла в воду и для чего-то приподняла подол платья, хотя вода не доходила ей до колен.

— Теплая? — у всех красавиц из прочитанных книг и увиденных кинофильмов появились такие вот обворожительные коленки — остальное в кофейном тумане…

Потом видение рассеялось, и опять он увидел Лусик, которая, чуть приподняв подол платья и вздымая брызги, шлепала ногами по воде. Вокруг высились скалы, а над ними сияло яркое весеннее небо.

— Вода, говорю, теплая?

— А что, искупаться хочешь? — звонко рассмеялась девочка. — Раздевайся, я нс смотрю…

— Зато я на тебя смотрю, — простодушно признался Варужан.

Не услыхала Лусик этих слов или смысл их до нее не дошел? Не услыхала, конечно, а то бы поняла. Варужан, подложив сумку под голову, растянулся на земле, но глаз не сводил с подруги. Она казалась ему феей — фея в коричневом школьном платьице.

— Если б найти укромное местечко, я бы искупалась…

— Озябнешь. Да и потом вытереться нечем.

— А у меня полотенце с собой. С чего, думаешь, сумка раздутая?

— А… в чем купаться? Не голая же будешь…

Девочка вдруг перехватила растерянный, беспокойный взгляд мальчишки, инстинктивно опустила подол платья и с самым серьезным и смиренным видом вышла из воды.

— Хватит, — сказала, — а то простыну… Ты на меня больше не смей так глядеть.

— Как? — в испуге сел Варужан.

— А как парни на девушек в кино смотрят. Дай-ка полотенце.

— Ты на фею похожа. Из «Лебединого озера»…

Лусик нахмурилась, хоть ей и польстило сравнение.

— Гляньте-ка на принца! — И вдруг в ней шевельнулась женщина — А ежели на меня сейчас нападут, что ты сделаешь?

— Кто нападет?

— Во дурак! — хлестнула полотенцем мальчишку.

Остальной путь шли молча.

— Ты впереди иди, — сказала она ему, — чтоб не глазел на меня, потому что я, может, влюблена. И сумку мне отдай, принц…

«Смеется надо мной, — подумал Варужан, — хочет меня кольнуть; во всех книжках девушки себя так ведут, это не новость».

Слово «фея» все еще звенело в ушах Лусик, ласкало сердце, манило. Глядя на шагающего перед ней паренька, она думала о том, что любимый ее будет высоким, голубоглазым и в любую минуту готовым за нее умереть. Представила себя с ним в Ереване, в кафе — а кругом много народу, музыка — они потягивают коктейль, парень шепчет бархатным голосом ей на ухо нежные слова, и оба смеются.

— Варужан! — но Варужан не обернулся — это еще что? — Варужан, ты что, оглох? — Паренек посмотрел на нее глубоким всепонимающим взглядом и промолчал. — У тебя девчачий характер, — подкусила она его. — Только, ради бога, не зареви. Платок дать?

— У меня есть, — хмуро сказал Варужан.

Нет, теперь за ним шла не фея, а… он не сумел подобрать слова.

Село показалось внезапно — словно пряталось и вдруг выглянуло из-за деревьев.

— Осточертело мне все у нас, — сказала Лусик. — Единственное светлое пятно — Сона Камсарян.

— Наше село древнее, ему тысяча лет, — каким-то жалким голосом произнес Варужан.

— Не село, а захудалая комиссионка.

Вдали на горе показалась Одинокая часовня.

— До свидания, Лусик.

— Всего доброго, принц, — девчонка весело рассмеялась. — Не забудь, и мое сочинение тебе писать.

Варужан недоумевал: почему это она вместо «до свидания» сказала «всего доброго»? Потом взглянул на сиреневатый силуэт часовни и вдруг припустил бегом по пустынным улицам села — туда, к Немой горе, к колоколам…

— Куда мчишься, Варужан? — это была Сона Камсарян.

— Здравствуйте, товарищ Камсарян, — Сона Камсарян показалась Варужану сестрой часовни, не феей. Феи перевелись, а «Лебединое озеро» — всего лишь балет.

5