Одинокий пастух

– В процессе лечения, то есть корректировки деформированных полевых структур, может измениться и характер человека и судьба. Но для этого нужно прежде всего измениться вам и просить прощения за себя, за родителей, за бабок с дедами. Вымаливать прощение!

– Мне?

– Ну не мне же! – Он уже по-настоящему сердился.

– В церкви?

– Все равно где! Только искренне! Наедине в собой, на улице, в лесу, дома, в церкви, где душа раскрывается. А я в свою очередь приложу силы к его духовному исцелению и позвоню через месяц, узнать, есть ли изменения. Потом посмотрим, что еще можно сделать.

Прием был закончен. Я вышла от Никонова в слезах.

Сандра сказала:

– Не позвонит. А если позвонит, то велит еще раз прийти на прием и опять принести деньги.

После посещения экстрасенса, как загипнотизированная, я просила прощения дома, на улице, когда готовила еду, мылась в ванной и стирала белье. За себя грешную просила и за свою грешную мать. И ждала звонка. Через месяц Никонов не позвонил, но я продолжала просить прощения и ждать, в чем даже Сандре не признавалась. А потом я так устала от духовных очищений, прописанных Никоновым, словно отрезвела: почему в моих несчастьях я должна винить бедную маму? А о собственной вине мне уже давно заказала думать Елена Ивановна, потому что ее нет, сказала она авторитетно.

Калерии я не говорила о посещении экстрасенса, не надеясь на ее молчание, и Филу с мамой не сказала, Елене Ивановне не призналась бы под страхом смертной казни. А Никонов, разумеется, больше не позвонил.

* * *

Однажды мы с Митькой приехали к Сандре рано утром и столкнулись с мужчиной, который от нее уходил. Честно говоря, я даже не заподозрила, что между ними что-то любовное. Он был в возрасте, неопрятный на вид, с брезгливо оттопыренной нижней губой. Трудно представить себе более неподходящую парочку: она длинная и тощая, а он на полголовы ниже, толстенький, с выпирающим пузом. Наверное, родственник или по работе кто-то, подумала я и спросила:

– Это кто?

– Возлюбленный, – ответила она, а я решила – шутит. Однако в голосе было что-то странное, то ли досада, то ли горечь.

– Но это ведь несерьезно, просто так? – ошарашено спросила я, не находя нужных слов.

– Очень даже серьезно. У нас роман. И я его люблю. Только он женат, вот в чем заковыка. Вообще-то это мой первый муж.

Я чуть не выпала в осадок.

– Ничего себе… А он тебя любит?

– Я же говорю – у нас роман.

– Извини, если я как-то не деликатно…

– Какая уж теперь деликатность. Когда-то дров наломала, себе жизнь испортила, ему, а теперь получается, его жене и дочери. Вот такая я сволочь.

Я смотрела на Сандру новыми глазами, почему-то представляла, что она легко относится к таким вещам.

– Но когда есть любовь, это все равно хорошо.

– Конечно, хорошо, – согласилась Сандра без всякого энтузиазма.

– С точки зрения банальной эрудиции, – встрял в разговор Митька, – каждый локальный индивидуум стремится к симбиозу личности…

А была ли у меня любовь? Я знала, что любовь имеет разные стадии, от влюбленности и страсти до привычки. Но я считала, что любовь-привычка приходит в старости, когда чувства такие же вялые, как и тела. А наша с Филом любовь уже смахивала на последнюю стадию. Раз в неделю он по-прежнему неукоснительно исполнял супружеский долг, а потом либо читал умные книжки, либо отправлялся к инкскому морфею. Получал ли он удовольствие – понятия не имею, а я – по-разному. Иногда старалась убыстрить любовный акт и даже нервничала, потому что по телику начинался фильм, который я хотела посмотреть, а случалось, бывала и недовольна быстротой происшедшего, залезала под душ и доделывала то, что не доделал Фил.

Все случалось.

Когда-то я не хотела знакомить Фила с Танькой Васильевой, боялась, что она что-нибудь сказанет, и выставит себя дурой. Теперь такая же история с Сандрой. Я боялась, что она ему не понравится, он сочтет ее вульгарной, распущенной или еще какой. Но встреча случилась. Фил вел себя как обычно, доброжелательно, с ласковой холодностью. От всяких определений в адрес Сандры воздержался, а она сказала: «Мне с такими умными не приходилось общаться. Даже не знаю, о чем с ним можно говорить».

Остров гениальности

В Москве живет лучший в стране врач по аутистам – Петрович. Я думала – мужчина, оказалось – женщина, это у нее фамилия такая. У Петрович была своя клиника. Она встречалась с Еленой Ивановной на какой-то конференции, та рассказала ей о Митьке, и Петрович очень заинтересовалась. В общем, она пригласила меня в Москву на консультацию.

Елена Ивановна сказала, что не ждет от этой консультации какого-то особого результата или помощи, знает, какого труда стоит отвезти Митьку в Москву, но не передать приглашения не может. А решать – мне.

Я посоветовалась со своими. Решили: ехать надо. Сандра снова сказала: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Но раньше она говорила так перед сеансом мракобеса, а теперь перед поездкой к светилу детской психиатрии.