Одинокое место

Мои потребности? Я хочу отдохнуть. Хочу печь хлеб. Копаться в земле. Еще хочу навести порядок и чистоту. Точнее, хочу, чтобы за меня это сделал кто-то другой. Я не хочу принимать решение по поводу Молидена, не хочу убирать и разбирать там вещи. Я хочу быть с семьей. Я пока не хочу работать. Все еще хочу защитить себя. Хочу ли я писать? Да, но без всяких мыслей о будущей книге, о возможной публикации. Просто писать то, что приходит в голову. Что удается сформулировать.

* * *

Весна 2017 года, положение шаткое. Краткое радостное головокружение после окончания химиотерапии и успешной операции быстро сменяется постоянным страхом. И требованиями. Я должна быть бодрой и веселой. И я чувствую, что окружающие чего-то настойчиво от меня требуют. Чтобы я жила как раньше. Работала, общалась. Выходит из рук вон плохо. Работа, которую я на себя взваливаю, не получается, с общением тоже непросто. Я не ощущаю себя исцелившейся. Словно внутрь меня ворвалась смерть.

И все же я соглашаюсь поехать в Вермонт и взять интервью у Джамайки Кинкейд. Дорогу мне оплачивают лишь частично, за жилье нужно платить самой, к тому же я сейчас не могу себе даже представить, как уеду в США одна, без семьи. Все те годы, что я провела вдали от них, – как незаживающая рана. Болезнь заставила меня перечертить карту. Пересмотреть список дел. Мне больше не хочется покорять горные вершины или совершать кругосветное путешествие. Я хочу проводить спокойные будничные дни с детьми и Матсом. Хочу изредка встречаться с друзьям и близкими, только чтобы потом была возможность отдохнуть. Долгие перелеты и тромбы. И все-таки мне так хочется захотеть поехать в Вермонт к Джамайке Кинкейд. Снова с ней встретиться. Увидеть ее сад и дом. Джамайка прислала мне фотографии дома и сада. На снимках она сидит в окружении тысячи нарциссов, желтых – таких, на которые в гневе смотрит Люси, героиня одноименного романа, когда ее работодательница Мария показывает красоту весеннего цветения в США. Люси, которую заставляли учить стихи Вордсворта в школе в Антигуа, британской колонии, в климате, где не растут нарциссы. Но Джамайка Кинкейд обожает желтый цвет, а четкая смена времен года в Вермонте идеально подходит для луковичных растений – холодная зима, жаркое лето. Она пишет, мы можем остановиться у нее. Мы вежливо отвечаем, что с удовольствием приедем взять у нее интервью и пофотографировать, но поскольку мы будем всей семьей, разумеется, сами найдем себе жилье неподалеку. Джамайка настаивает, пишет, что у нее достаточно большой дом, чтобы принять много гостей.

А Молиден так и стоит заброшенный. Мы ведь собирались его продавать. Летом 2017-го надо все вычистить и убрать до конца, чтобы можно было фотографировать и показывать потенциальным покупателям. Что, если я не справлюсь? Не осилю и Молиден, и США? Если у меня не останется сил? И раз уж моя семья впервые едет в Штаты (сама я уже была в Нью-Йорке в 1993 году), то, наверное, надо как можно больше всего посмотреть?

Взять напрокат машину, съездить в Мэн, Нью-Гэмпшир, Массачусетс, Вермонт, штат Нью-Йорк, по местам Джойс Кэрол Оутс? Посмотреть Ниагарский водопад? Деньги тают, все очень дорого, и вдруг совершенно неожиданно эта литературная премия! Теперь у нас хватает средств, теперь мы можем осуществить это долгое путешествие в июле 2017 года. Только вот сил у меня совсем нет. Если быть честной с самой собой, то я устала, мой мозг полностью истощен, глаза сами закрываются, засыпаю на ходу… но ничто меня так не утомляет, как нахождение среди людей. Их потребности будто наползают на меня, залезают внутрь моего тела, я превращаюсь в животное, в кошку, которая отправляется в одинокое место. Но самое одинокое место – среди других. И это ужасно, что самое одинокое место – это когда я вместе с другими, с теми, кто меня не понимает.

* * *