Одиссей Полихроніадесъ

Старшины наши вс ему представлялись; всмъ онъ нашелъ привтливое слово. У отца Евлампія руку почтительно поцловалъ; внимательно слушалъ разсказы старика Стилова о временахъ султана Махмуда; по селу ходилъ; въ церкви къ образамъ прикладывался и на церковь лиру золотую далъ; въ школу ходилъ; у Несториди самъ съ визитомъ былъ и кофе у него пилъ; бесдовалъ съ нимъ о древнихъ авторахъ и очень ему этимъ понравился.

— Древне-эллинская литература, — сказалъ г. Благовъ, — это, какъ магическій жезлъ, сколько разъ ни прикасалась она къ новымъ націямъ, сейчасъ же и мысль и поэзія били живымъ ключомъ.

Несториди посл превозносилъ его умъ. Зубами скриплъ и говорилъ: «О! Кириллъ и Меодій! надлали вы хорошаго дла намъ, грекамъ!.. Вотъ вдь хоть бы этотъ негодный мальчишка, Благовъ, знаетъ онъ, извергъ, что говоритъ! Знаетъ, мошенникъ!»

А попъ Евлампій ему: — Видишь, какъ эллинизмъ твой въ Россіи чтутъ люди?

— Великій выигрышъ! — сказалъ Несториди. — У тебя же добро возьмутъ, твоимъ же добромъ задушатъ тебя! Великое счастье!

Но самого г. Благова учитель все-таки очень хвалилъ и называлъ его: «паликаромъ, молодцомъ-юношей и благороднйшаго, высокаго воспитанія человкомъ».

— Нтъ, умна Россія! — долго говорилъ онъ посл этого свиданья съ русскимъ консуломъ.

Отцу моему г. Благовъ искалъ всячески доставить удовольствіе и заплатить добромъ за его гостепріимство и расположеніе къ русскимъ.

Отецъ разсказалъ ему о своей тяжб съ Петраки-беемъ и Хахамопуло и жаловался, что придется, кажется, вовсе напрасно пойти на соглашеніе и уплатить часть небывалаго долга; но г. Благовъ ободрилъ его и совтовалъ взять въ Одесс или Кишинев русскій паспортъ. Онъ сказалъ, что, вроятно, въ Тульч откроютъ скоро русское консульство, и тогда онъ возьмется рекомендовать особенно его дло своему будущему товарищу.

— Это дло будетъ въ такомъ случа имть и политическій смыслъ, — сказалъ г. Благовъ, — полезно было бы наказать такого предателя, какъ этотъ Петраки-бей. Можно будетъ, я думаю, начать уголовное дло и принести жалобу на вашихъ противниковъ въ мехкеме24. Хотя мы офиціалыю не признаемъ ни уголовнаго, ни гражданскаго суда25 въ Турціи, чтобы не потворствовать суду христіанъ по Корану, однако, ловкій консулъ всегда можетъ войти въ соглашеніе съ моллой или кади и черезъ нихъ выиграть дло.

Отца слова эти очень обрадовали. Потомъ отецъ мой упомянулъ, почти случайно, о томъ, что скоро хочетъ везти меня въ Янину и затрудняется только тмъ, гд меня оставить и кому поручить. Г. Благовъ тотчасъ же воскликнулъ:

— Пустое! У меня домъ большой, и я одинъ въ немъ живу. Я ему дамъ хорошую комнату, и пусть живетъ у меня, пусть и онъ привыкаетъ къ русскимъ, чтобы любить ихъ, какъ вы ихъ любите. Черезъ недлю путешествіе мое кончится; я буду ждать васъ съ сыномъ и отсюда людямъ своимъ дамъ знать, чтобы приготовили для васъ комнату.

Отецъ мой почти со слезами благодарилъ консула; а мать моя обрадовалась этой чести такъ, какъ будто бы меня самого въ какой-либо русскій высокій чинъ произвели. Отецъ, который сначала не совсмъ былъ тоже доволенъ молодостью консула и какъ бы легкомысленною свободой и веселостью его разговора, такъ посл этого разговора съ нимъ расположился къ нему, что сталъ говорить: «Нтъ, ничего, что молодъ».

На другой день г. Благовъ и самъ пригласилъ меня къ себ въ Янину и вообще обошелся со мной очень братски и ласково, хотя и огорчилъ меня нкоторыми, вовсе неожиданными, замчаніями.

На первый день, когда отецъ представилъ меня ему, я ужасно смутился, ничего почти не могъ отвчать на вопросы, которые онъ мн предлагалъ, и даже слъ ошибкой отъ стыда вмсто дивана на очагъ. Г. Благовъ это замтилъ и сказалъ: «зачмъ же ты, г. Одиссей, слъ такъ не хорошо?» Я еще боле смутился; однако переслъ на диванъ. Отецъ мой тоже за меня покраснлъ и говоритъ: «это отъ стыда мальчикъ сдлалъ; вы ему простите».

Потомъ наедин со мною отецъ сказалъ мн: «не надо, Одиссей, такимъ дикимъ быть. Добрый консулъ съ тобою говоритъ благосклонно, а ты какъ камень. Уважай, но не бойся. Не хорошо. Онъ скажетъ, что ты необразованъ и глупъ, сынъ мой. Держи ему отвтъ скромный и почтительный, но свободный».

Я вздохнулъ и подумалъ про себя: «правда! я глупъ былъ. Другой разъ иной путь изберу. Я вдь знаю столько хорошихъ и возвышенныхъ эллинскихъ словъ. Зачмъ же мн молчать и чего мн стыдиться?»

Посл разговора съ моимъ отцомъ г. Благовъ, какъ только встртилъ меня, такъ сейчась же взялъ меня дружески за плечо и говоритъ: «буду ждать тебя, Одиссей, къ себ въ Янину. Повеселимъ мы тебя. Только ты меня не бойся и на очагъ больше не садись».

А я между тмъ собралъ вс мои силы и отвчалъ ему такъ:

— Сіятельнйшій г. консулъ! Я не боюсь васъ, но люблю и почитаю, какъ человка, старшаго по лтамъ, высокаго по званію и прекраснйшей, добродтельной души.

— Ба! — говоритъ г. Благовъ, — вотъ ты какой Демосенъ! А душу мою почемъ ты знаешь?

Я же, все свой новый путь не теряя, восклицаю ему:

— Душа человка, г. консулъ, начертана неизгладимыми чертами на его чел!