Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

But to all he manifested an indifference which, as the weeks passed and the weather became settled, begot first impatience and then exasperation.	Но ко всем предложениям он относился равнодушно. Вначале это вызывало недоумение, а когда установилась хорошая погода, недоумение перешло в раздражение.
Christian, who commanded the Clotho, came storming to him one day, upbraiding him for his inaction, and demanding that he should take order about what was to do.	В один из солнечных дней в каюту Блада вломился Кристиан - командир "Клото" - и с бранью потребовал, чтобы ему сказали, что он должен делать.
"Go to the devil!" Blood said, when he had heard him out.	- Знаешь что, пошел ты к черту, - равнодушно ответил Блад, даже не выслушав его.
Christian departed fuming, and on the morrow the Clotho weighed anchor and sailed away, setting an example of desertion from which the loyalty of Blood's other captains would soon be unable to restrain their men.	Взбешенный Кристиан ушел. А утром следующего дня его корабль снялся с якоря и ушел. Так был показан пример дезертирства, и вскоре от повторения этого примера не могли удержать своих корсаров даже преданные Бладу капитаны других кораблей. Но они не осмеливались пускаться в крупные операции, ограничиваясь мелкими налетами на одиночные суда.
Sometimes Blood asked himself why had he come back to Tortuga at all.	Иногда Блад задавал себе вопрос, зачем он вернулся на остров Тортуга.
Held fast in bondage by the thought of Arabella and her scorn of him for a thief and a pirate, he had sworn that he had done with buccaneering.	Непрестанно думая об Арабелле, назвавшей его вором и пиратом, он поклялся себе, что корсарством заниматься больше не будет.
Why, then, was he here?	Зачем же тогда он торчит здесь?
That question he would answer with another: Where else was he to go? Neither backward nor forward could he move, it seemed.	И на этот вопрос он отвечал себе другим вопросом: ну, а куда же он может уехать?
He was degenerating visibly, under the eyes of all.	У всех на глазах Блад терял интерес и вкус к жизни.
He had entirely lost the almost foppish concern for his appearance, and was grown careless and slovenly in his dress. He allowed a black beard to grow on cheeks that had ever been so carefully shaven; and the long, thick black hair, once so sedulously curled, hung now in a lank, untidy mane about a face that was changing from its vigorous swarthiness to an unhealthy sallow, whilst the blue eyes, that had been so vivid and compelling, were now dull and lacklustre.	Раньше он одевался почти щегольски и очень заботился о своей внешности, а сейчас на его щеках и подбородке, прежде всегда чисто выбритых, торчала черная щетина. Энергичное и загорелое лицо приняло нездоровый, желтоватый оттенок, а недавно еще живые синие глаза потускнели и стали безжизненными.
Wolverstone, the only one who held the clue to this degeneration, ventured once - and once only - to beard him frankly about it.	Только Волверстон, который знал о подлинных причинах этого печального перерождения Блада, рискнул однажды - и только однажды -поговорить с Бладом откровенно.
"Lord, Peter! Is there never to be no end to this?" the giant had growled.	- Будет ли когда-нибудь этому конец, Питер? -проворчал старый верзила.
"Will you spend your days moping and swilling 'cause a white-faced ninny in Port Royal'll have none o' ye?	- Долго ли ты еще будешь пьянствовать из-за этой хорошенькой дуры из Порт-Ройяла? Ведь она же не обращает на тебя никакого внимания!