Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

If you persist, Cartagena will be drenched in blood, and whatever the outcome the King of France will not have been well served."	Картахена захлебнется в крови, и король Франции вряд ли получит от этого пользу.
That shifted the basis of the argument to less hostile ground.	Де Ривароль сообразил, что дело зашло слишком далеко, и постарался перевести спор на менее враждебную почву.
Awhile yet it continued, to be concluded at last by an ungracious undertaking from M. de Rivarol to submit to the demands of the buccaneers.	Он продолжался недолго и наконец закончился вынужденным согласием барона удовлетворить требования корсаров.
He gave it with an extreme ill-grace, and only because Blood made him realize at last that to withhold it longer would be dangerous.	Было очевидно, что генерал пошел на это только после того, как Блад доказал ему опасность дальнейшей оттяжки дележа добычи.
In an engagement, he might conceivably defeat Blood's followers. But conceivably he might not.	Вооруженное столкновение, возможно, могло бы кончиться поражением пиратов, а возможно, и нет.
And even if he succeeded, the effort would be so costly to him in men that he might not thereafter find himself in sufficient strength to maintain his hold of what he had seized.	Но если бы даже де Риваролю удалось справиться с пиратами, то эта победа обошлась бы ему очень дорого - у него не осталось бы достаточно людей, чтобы удержать захваченную добычу.
The end of it all was that he gave a promise at once to make the necessary preparations, and if Captain Blood and his officers would wait upon him on board the Victorieuse to-morrow morning, the treasure should be produced, weighed in their presence, and their fifth share surrendered there and then into their own keeping.	В конце концов де Ривароль обещал немедленно уладить недоразумение. Он дал слово честно рассчитаться. Если капитан Блад со своими офицерами завтра утром явятся на "Викторьез", им предъявят и взвесят в их присутствии все золото, все ценности, а затем они смогут доставить на свои корабли причитающуюся им одну пятую долю добычи.
Among the buccaneers that night there was hilarity over the sudden abatement of M. de Rivarol's monstrous pride.	В этот вечер корсары веселились в ожидании завтрашнего богатого дележа и ядовито посмеивались над неожиданной уступчивостью де Ривароля.
But when the next dawn broke over Cartagena, they had the explanation of it.	Но едва лишь рассвет забрезжил над Картахеной, причины этой уступчивости стали понятны.
The only ships to be seen in the harbour were the Arabella and the Elizabeth riding at anchor, and the Atropos and the Lachesis careened on the beach for repair of the damage sustained in the bombardment.	В гавани на якоре стояли только "Арабелла" и "Элизабет", а "Лахезис" и "Атропос" сохли на берегу, вытащенные туда для заделки повреждений, полученных в бою.
The French ships were gone.	Ни одного французского корабля на рейде не было.
They had been quietly and secretly warped out of the harbour under cover of night, and three sails, faint and small, on the horizon to westward was all that remained to be seen of them. The absconding M. de Rivarol had gone off with the treasure, taking with him the troops and mariners he had brought from France.	Поздней ночью они бесшумно ушли из гавани. Только три маленьких, чуть заметных паруса в западной части горизонта напоминали о французах и де Ривароле.