Одиссея кота Бродского

Осенью 1993 года Елена Якович и Василий Шишов сняли документальный фильм «Прогулки с Бродским» в любимом поэтом городе — Венеции. И эти два фильма, снятые почти одновременно, две прогулки с Бродским — в Вашингтоне, который поэт не жаловал, и в Венеции, которую поэт боготворил, — очень хорошо дополняют друг друга, их интересно смотреть друг за другом и сравнивать.

Снимая фильм «День с Иосифом Бродским», теперь уже Изабель взяла Чеслава с собой, и он получил возможность целый день фотографировать Бродского в Вашингтоне. Именно изобретательной Изабель принадлежит идея сделать фотопортрет Бродского с котом Миссисипи: она попросила поэта взять кота на руки, и Чеслав сделал, может быть, лучший снимок Поэта: фотопортрет Бродского с котом Миссисипи на руках. Чеслав выполнил завет Гёте: остановил мгновенье и поймал прекрасный момент.

Любопытная Изабель поинтересовалась у Поэта: почему у кота такое странное имя — «Миссисипи». И Бродский ответил, что в имени кота столько же букв «с» сколько в имени страны, где он родился.

Фотографирующий души и музыку

Для фотохудожника Чеслава Чаплинского, делающего в основном фотопортреты, характерно то, что он фотографирует не лица своих героев, а их характеры и души. Теперь мне стало понятно, почему ЧЧ «не забронзовел»: стремясь к Луне, Чеслав фотографировал не звезды, а души своих великих современников, а души не бывают бронзовыми, они остаются всегда живыми.

Когда Чеслав написал мне, что сейчас в Варшаве проходит его большая фотовыставка о Фредерике Шопене, я позвонил знакомой, у которой сын помешан на Шопене, и сказал ей об этом. Знакомая обрадовалась, а потом задумчиво спросила: «Каким образом можно делать фотовыставку о человеке, умершем почти 170 лет назад, с которым ты никогда не пересекался во времени и никогда его не фотографировал?»

«ЧЧ фотографирует не лица, а души», — философски заметил я.

«Аааа, поняла!» — воскликнула знакомая. «Душа Шопена в его музыке — значит, Чаплинский фотографирует музыку!»

Вот так и проявилась фотография фотографа: блуждающего среди звезд и фотографирующего души и музыку…

Путешествие 4 Чемодан Бродского

Я — не сборщик реликвий. Подумай, если

эта речь длинновата, что речь о кресле

только повод проникнуть в другие сферы.

Иосиф Бродский

Очень жаль, что мебель не умеет говорить.

Михаил Барышников

Изнутри крышка чемодана была заклеена фотографиями. Рокки Марчиано, Армстронг, Иосиф Бродский, Лоллобриджида в прозрачной одежде. Таможенник пытался оторвать Лоллобриджиду ногтями. В результате только поцарапал. А Бродского не тронул. Всего лишь спросил — кто это? Я ответил, что дальний родственник.

Сергей Довлатов. «Чемодан»

Иосиф Бродский говорил, что человек — сумма своих поступков. Моя жена считает, что человек есть то, что он ест. Мой приятель, большой знаток алкогольных напитков, пропустив стаканчик виски, философски изрекает: «Человек есть то, что он пьет!». Зав. районной библиотекой, где прошла моя юность, утверждала, что человек — то, что он читает. Позволю себе предложить еще одно определение: человек есть то, что он берет с собой, когда уезжает навсегда. Но если вещи и мебель не умеют говорить, то говорить за них должны люди.

Иосиф Бродский на чемодане в аэропорту Пулково 4 июня 1972 года, в день отлета навсегда из Советского Союза (фото Михаила Мильчика).

История чемодана Иосифа Бродского и его путешествия

Отец поэта Александр Иванович Бродский — фронтовой фотокорреспондент, прошел три войны: Финскую, Великую Отечественную войну, войну с Японией и вернулся в Ленинград из Китая в 1948 году в звании капитана 3-го ранга ВМФ. Он привез с собой трофейный кожаный чемодан. Если бы наклеивать на чемодан страны и города, как это делали раньше, то первой на нем была бы желтая наклейка «Китай». Второй красной наклейкой на чемодане была бы «СССР, Ленинград, Обводный канал». Вернувшись с войны в Ленинград, Александр Иванович жил в комнате на Обводном канале, и она стала первым пристанищем «Чемодана Бродского» на 7 лет. Иосиф с матерью жили в комнате в другом доме рядом со Спасо-Преображенским собором на улице Рылеева, недалеко от дома Мурузи. В 1955 году родители Иосифа обменяли две свои комнаты на «Полторы комнаты» в доме Мурузи, и следующие 17 лет там находился «Чемодан Бродского».