Однажды. Не ты. Не я.

— Алали! — нежно позвал Анри, укачивая её в руках. — Ты же сама сказала, что всё хорошо, что хорошо кончается. Не будем тратить время на разбирательства с Наталией. Кто знает, почему магия дневника не сработала. Мы потеряли несколько недель, но это ничто по сравнению с годами, которые ты провела в заточении.

Он говорил с ней, как с ребёнком, нежно, но твёрдо, и Алали как будто очнулась. Гнев растаял, оставив только небольшую морщинку между бровей, да и та быстро расправилась. Алали покорно приникла к его груди, и Анри слабо улыбнулся.

— Прости, — прошептала она с такой мягкостью, как будто не было крика, потоков воды и сотрясающихся стен. — Было так ужасно находиться вдалеке от Шиана. И от тебя. Жить среди бездушных творцов, зная, что ты обижен на меня из-за Джулии и даже не знаешь, что именно со мной встречался в долине Северных озёр. Подозреваешь меня в ненависти, а не в любви.

Она сказала слово «Джулия»! Интересно, что сейчас будет. Если не ошибаюсь, то получается, что вторая возлюбленная Анри избавилась от первой. А я, третья и, по его словам, последняя, сейчас увижу, как он её за это проклянёт.

— Прости, Алали, что не догадался, — хрипло прошептал Анри, аккуратно опуская её на пол. — Поверь, я не знал. Советовался с магами и жрецами, но так как ты не поддерживала с ними связь, никто и не подумал, что я смогу пройти к излучине. Они настаивали, что ты обиделась за моё упрямство и строптивость.

Вот так. Алали избавилась от Джулии, великой первой любви короля Шиана, а ей за это ничего не будет. Ничегошеньки.

Их сцепленные руки. Большой палец Анри, медленно поглаживающий кожу Алали. Интересно, какая у творцов кожа? Тёплая? Сухая?

Нет, на самом деле мне это не интересно. Я бы сделала что угодно, только бы Анри перестал гладить руку Алали в моём присутствии. Даже если я понимаю, что это — конец наших отношений. Мне ли соперничать с интересами Шиана и страстью прекрасной богини? Может, я и стала последней любовью короля Шиана, но Алали была его второй. Первая любовь сладкая, вторая — терпкая, третьей не существует. Никогда раньше этого не понимала, а теперь… Вот она, терпкая любовь короля Шиана. Которая, к тому же, вот-вот сделает его творцом и подарит бессмертие, да и всемогущество в придачу. Алали достойна его любви намного больше, чем я. Она провела годы в насильственном заточении, чтобы отстоять свою любовь и дождаться, когда Анри использует зов творца и вернёт её домой. Разве можно сравнить это с моей любовью, самой обычной, даже если ради неё я готова захлебнуться своими слезами. Прямо сейчас.

Алали откинула голову и в блаженстве прикрыла глаза, отсчитывая сердцем каждый миллиметр прикосновения своего короля.

Не могу на это смотреть. С трудом поворачиваюсь, делаю первый шаг.

— Иди, Наталия! — Приказ Алали за спиной. — И никогда не возвращайся! — Злой, усталый голос контрастирует с блаженной улыбкой на её губах. Прижавшись в груди Анри, она трётся щекой о его рубашку, а он бледен, как мертвец, не двигается, глаза закрыты. — Иди! Ради Анри, ради нашего будущего счастья я постараюсь забыть о том, что ты сделала.

Анри успокаивает её, плотнее обхватывает, поглаживает спину, но она вырывается, делает шаг назад, порывисто дышит. Гнев возвращается, я чувствую это по тому, как трясутся стены.

— Я попытаюсь забыть, но не обещаю. Я ничего не обещаю! Ты и представить себе не можешь, какого труда мне стоило сбежать из заключения, чтобы отправить весточку в храм! — Рванув ворот платья, Алали показала неровные ряды запекшихся шрамов на белоснежной коже. Каждый в форме незнакомого символа. — Вот! Смотри, что ты сделала! Мой облик в точности отражает раны на моём теле. Если бы ты последовала зову магии и сразу прочитала Анри дневник, мне не потребовалось бы сбегать и связываться с Арсентием, чтобы он отправил вас к излучине.

Вокруг красный туман. Или дым? Пол бугрится, ломается. Раньше он казался сделанным из стекла, а теперь это — синий камень. С трудом удерживаясь на ногах, я пробормотала «простите». Давно надо было уйти.

— Пришлось звать тебя к излучине в надежде, что по дороге ты всё-таки прочитаешь Анри этот треклятый дневник, чтобы у него было время подумать о наших чувствах и приготовиться к встрече! — не сдавалась Алали, искрясь праведным гневом, выбиваясь из рук Анри. — Решила, что станешь великим творцом? Самоуверенное дитя! Нацарапала себе вязь на плече, запутала пару мужчин — и возомнила себя богиней? Дай мне руку!

— Оставь её, Алали! — в который раз закричал Анри. — Она всего лишь переводчица! Прошу тебя!

— Дай мне руку!

Будем рассуждать здраво: в сложившейся ситуации противиться было бы равносильно самоубийству. Разорвав платье, Алали грубо царапнула кожу, и татуировки исчезли.

— Она прочитала! Она прочитала мне дневник! — выталкивая меня в коридор, Анри пытался удержать Алали, а я, как говорится, полезла на рожон. На прощание.

— А вас не смущает, что мы с Анри…

— Нет! Замолчи! — Анри ударил кулаком по и так уже крошащейся стене.