Однажды замужем

— Дротов сегодня не пришел на занятия, — сообщила Полина. — Поеду в общежитие, выясню.

Глеб кивнул.

— А как диссертация Сейдулиной? Осилили?

Полина не успела ответить: распахнулась дверь и в комнату влетела лаборантка. Не заметив Полины, которая сидела за шкафом, подбежала к Глебу.

— Ну что, Глебик, ты с ней говорил? — обратилась к заведующему. И вдруг увидела Полину. Вспыхнула, выскочила из комнаты.

Полина не сразу сообразила, что к чему. Но увидела, как покраснел Глеб Андреевич — лицом, шеей, ушами, — и быстро отвела взгляд в сторону, отодвинулась дальше к шкафу, словно желая вдавиться в него, сделаться невидимой. Наступило неловкое молчание. К счастью, зазвонил телефон, и Полина взяла трубку.

— Алло. Это ты, Володя? — узнала голос мужа. — Что случилось?

— Ничего. Просто я достал на вечер билеты. На итальянцев.

Он замолчал, ожидая, видимо, от нее законной похвалы.

— Вечером… вечером не смогу, — ответила, листая свое расписание.

— А ночью театры не работают, — сухо напомнил Володя, собираясь, видно, положить трубку.

— Подожди, Володь! Ну что ты обижаешься? Подожди, — повторила, быстро вычисляя: так, если отпроситься с собрания и сразу поехать в общежитие, то успею, — Глеб Андреевич, — зажала рукой трубку, — можно мне сегодня не пойти на собрание агитаторов? Муж билеты на итальянцев достал, а мне еще в общежитие надо… — И, дождавшись, пока Глеб молча кивнул: — Алло, Володя! Все в порядке, идем.

Стали приходить преподаватели:

— Полина Васильевна, вы, кажется, собираете отчеты об УИРС? Вот мой — о третьем курсе…

— Полина Васильевна, а вы сдали свой отчет о совершенствовании методики преподавания?

— Кстати, товарищи, — подал голос Глеб, видя, что на кафедре собрались почти все. — Кто не сдал отчет о своей исследовательской работе? Напоминаю: на этой неделе подаю сведения в деканат…

Отчеты, отчеты, отчеты… Галка Леонова права: думаешь не о том, как научить, а о том, как написать об этом отчет. Одного субботника явно не хватает, чтобы все расчистить. Получается по анекдоту: «Глеб Андреевич, можно это выбросить?» — «Конечно! Только снимите копии с бумаг, которые выбрасываете».

«Интересно, кто их читает? — удивляются преподаватели. — Это же нужен целый штат — только для чтения отчетов».

— Полина Васильевна, срочно напишите проект рабочей программы, — повернулся к ней Глеб. — И еще раз просмотрите шапки отчетов: чтобы без единой задоринки…

Она взяла несколько выдранных из старых дипломов листков и на чистой стороне стала сочинять рабочую программу курса.

— Полина Васильевна, завтра в тринадцать ноль-ноль заседание комиссии народного контроля. А потом собрание старших преподавателей курса…

— Полина Васильевна! Надо срочно вывесить график! Консультации иногородним преподавателям…

«Сейчас я, кажется, начну на всех бросаться», — подумала она. К концу дня Полина замечала, все они уже не разговаривают друг с другом, а перебрасываются отрывочными, похожими на рычание фразами.

— Товарищи! Срочно сдавайте отчеты о выполнении соцобязательств! — шумно объявила Галка. Подсела к Полине: — А где твое соцобязательство на пятилетку?

— Завтра, Галь, ладно? Сегодня у меня итальянцы. И Дротов…

Закончив текущие дела, все отправились на собрание, а Полина, милостью Глеба, — в общежитие.

Когда поднималась по лестнице, ее обогнал председатель студсовета.

— Здрасте, Полина Васильевна, — приветствовал запыхавшись и помчался дальше, пригласив на бегу: — Загляните к нам, мы вопросы быта обсуждаем!

Пообещала, судорожно посмотрев на часы. А на пятом этаже, где живет Дротов, еще встретила ответственную за общежитие от факультета (как студенты до сих пор не догадались устроить забастовку против такого опекунства?).

— Ой, Полина Васильевна, как кстати! — обрадовалась она, снимая красную повязку и передавая ее Полине. — Тут с вашими надо разобраться. Смирновым и Ганиным, из триста десятой. Курили на лестничной клетке, и студсовет влепил им неделю вне очереди мыть коридоры, туалеты. Они два дня отдежурили, а потом забастовали. Разберитесь, а?

Пришлось идти, выяснять, беседовать с каждым отдельно.

Когда освободилась и глянула на часы — поняла, что итальянцы обойдутся сегодня без нее.

Подошла к автомату.

— Володь, а Володь. Ты знаешь, я, кажется…

— Знаю, — перебил ее муж. — Я это предвидел, — и бросил трубку…

Теперь — к Дротову.

Комната, где он живет, запущенная, грязная. На столе — немытые тарелки, куски хлеба вокруг большой закопченной сковородки с остатками пережаренной картошки. Под кроватью пустые бутылки, выглядывающие из-под сползшего с кровати одеяла, на котором возлежал Дротов.

— Что так смотрите? Распустился? — поднял он брови, даже не удивившись, похоже, приходу Полины. — Ах, да, я сегодня без смокинга! И галстук куда-то задевался. — Приподнялся на кровати, пошарил рукой по смятому одеялу.

Ерничает! Может, прийти в другой раз, когда протрезвится? Но другого раза может и не быть. К тому же заметила, что он трезвее, чем хочет показаться.

— Почему не пришли на занятия?

— Шнурки от ботинок потерял.