Одноклассница

– Сядем? Не хочешь прокатиться по городу?

– Давай.

Троллейбус запахнул двери, скрипнув челюстями, и тронулся, направляясь к финишной прямой своей смены. И мы внутри, и лето снаружи. И это пройдет, Лена. Смена закончится, даже если она будет длинной в жизнь.

Глава 7

В детстве я много слышал о море. Когда кто-нибудь из соседской детворы приезжал загорелый и счастливый, в глазах их всегда была тайна свидетелей сине-голубого чуда. И однажды мне тоже посчастливилось. Мы с мамой поехали в Ялту. Когда мама сообщила мне эту новость, я, конечно, был на седьмом небе. Хотя я мало что знал про Крым, и тем более, про Ялту. Зато я был уверен, что теперь и в моих глазах будет эта призрачная тайна – весть о море.

Автобус наш выехал из Симферополя рано утром, и к десяти мы должны были добраться до Ялты. Я, конечно, много всего передумал, в жадном предвкушении, много навоображал. Но я и представить не мог, какие чувства вспыхнут во мне, когда на горизонте появится глубокая синева Черного моря. Сердце мое затрепетало, запереливалось немыслимыми красками, а все тело, пронизанное миллионами блаженных покалываний, звенело в сладостной эйфории. И это первое ослепительно-яркое впечатление осталось со мной на всю жизнь. Как краткий миг соприкосновения с чистой красотой.

Троллейбус был полупустой. Сев на задние сиденья, мы обозревали все стальное нутро электрического трудяги. Слева сидел парень с татуировкой на шее и белых наушниках. Справа от него расположилась пенсионерка в каштановом парике, с кожаной сумкой в крепких руках.

Троллейбус бесшумно катился, слегка покачиваясь на неровностях латаного асфальта. «Елена, как же ты прекрасна», – подумал я, снова посмотрев на нее украдкой. Ты ли это? Может быть в детстве была другая. А ты – не она. Странная штука – жизнь. Кажется, что вот только и есть в ней смысл, чтобы замарать нас. Чтобы ничего от нас не осталось. Опять подумалось про небесный лазарет. Надо было сказать что-то, но сил не было вырваться из себя, вырваться из нереальности в мир действий и воли.

На мгновенье мне показалось, что Лена смотрит на меня. Тепло ее взгляда как нежная рука едва ощутимым прикосновением тронуло меня.

Троллейбус остановился. И в открывшиеся двери вошёл неопрятный мужчина со следами крайнего гедонизма на красном искривленном лице. Он сел против нас через ряд. Его ищущие глазки, свойственные сильно пьющим, казались очень добрыми и не лишёнными глубины. Они несколько раз осмысленно оглядели новую экспозицию, на мгновение останавливая свой       серый взгляд на нас.

– Кажется, он готов к очередной импровизации, – сказала вдруг Лена. – Интересно, что он скажет.

И действительно, добрый гедонист встал и направился в нашу сторону.

– Я извиняюсь, что столь неделикатно посмел вас побеспокоить, – начал он. – Но мне очень, очень необходимо. Но просто так мне не надо. Деньги любят взаимообмен. Поэтому я предлагаю вам мысль. А ваше право: платить или не платить.

Он сделал паузу. Мы тоже молчали. Это была слишком неожиданная импровизация.

– Так вот мысль. Я много пожил, и у меня есть право полагать, что слова мои небезосновательны. Хотя может быть вам есть, что возразить. Я же скажу, как есть. Вы молоды, поэтому буду говорить о любви. Любовь обязательно должна знать расстояние. Потому что она как тоненькая ниточка, соединяющая любящих. Если вы всегда рядом, то нить и не чувствуется вовсе, как, может быть, и не было ее. А если отдалиться друг от друга и натянуть ниточку, то окажется, что вот она.

Сказав это, он опустил печально голову и направился было к своему месту.

– А как же деньги? – сказал ласковым голосом Лена.

Мужчина обернулся с тем же выражением лица и добротой в серых глазах и принял полтинник, протянутый Леной. Качнул головой в знак признательности и направился к своему месту. Но не успев сесть на сиденье, обеспокоенный новой мыслью, он встал и снова направился к нам.

– Еще одно. Осторожно надо натягивать эту нить. Она ведь и вправду очень тонкая. Ненароком и порвать можно. А для этого надо знать меру. Вот я не знаю, поэтому…

Недоговорив, он отвернулся от нас, будто и сказал нам все, что хотел. И, уже уходя, с досадой добавил:

– Какая пошлость… Какая пошлость.

Мы смотрели ему в след, ожидая, что он вернётся на свое место. Но он сел против другой парочки, незаметно вошедшей на остановке. И сцена, которую мы наблюдали далее, снова повторилась в той же мизансцене, но с другими действующими лицами. Мне тогда очень захотелось, узнать, что же говорит этот изобретательный попрошайка другой паре. И я мог поклясться, что и Лена имела тоже желание.

– Интересно, – прервала молчание она, – если бы нас с самого начала было две пары, кого бы он выбрал сперва?

– Ты думаешь у этого падшего ангела только для пар припасена мысль? – ответил я.

– Может быть. А про дорогу это правда. Я всегда в пути счастлива. Ну почти всегда.

– Да, я вот всегда вспоминаю про дорогу к морю. До сих пор не могу забыть то чувство, когда впервые его увидел.

– А я так и не была на море… – спокойно сказала Лена.

– Отличная шутка, – сказал я.