Офицеры и джентльмены

– Вам, может, и никакого – вы уезжаете. Одно время я мечтала: только бы уехать, вот будет счастье. Это, наверно, у моего народа в крови. Все бы нам, иудеям, спасаться от зла. Кое-кто рассчитывает обрести новую родину в Палестине. Большинство не строит планов дальше Италии – море бы пересечь, как при Исходе, и ладно. А теперь я думаю: а существует ли она, земля, где нет зла? Чего уж проще – сказать, что войны хотели одни нацисты. Нет, коммунистам она тоже была на руку. Единственный способ прийти к власти. Да и евреи многие рассчитывали отомстить немцам, ускорить создание национального государства. Мне кажется, воля к войне, стремление к смерти зародились одновременно во всем мире. Даже порядочные люди считают, что через войну утолят свою личную гордыню. Будто можно доказать, что ты – мужчина, если убить несколько человек. Или если тебя самого убьют. Хотят лишениями и болью искупить многие годы эгоизма и лени. Якобы перед смертельной опасностью все равны, никаких привилегий нет. Знала я итальянцев – правда, немного, – которые именно так думали. А в Англии – в Англии были такие?

– Да простит меня Господь, – сказал Гай. – Были. Я таким был.

5

Крестовый поход Гая Краучбека, поход, в который он отправился от гробницы сэра Роджера, был завершен. Его жизнь в качестве алебардщика закончилась. Гай чеканил шаг на плацу перед казармой, брал воображаемые крепости, а во что все вылилось? В одну тщетную попытку помочь ближнему. В Бигое он ни с кем не попрощался, если не считать официального заявления в главный штаб. Денщик и сержант-сигнальщик ехали с ним. Напоследок Гай через денщика передал мадам Каний всю стопку иллюстрированных американских журналов. Вдовы получили то его имущество, на которое не позарился командир эскадрильи. Расплакались. Командир эскадрильи выразил надежду, что его тоже скоро отзовут.

Дорога к Адриатическому морю была свободна от неприятеля и вполне преодолима на джипе. Вела она через Лику, где камня на камне не осталось, к благодатному побережью. Через сорок восемь часов после выезда Гай с денщиком и сержантом-сигнальщиком были у стен Диолектианова дворца в Сплите. Там обнаружилось британское судно, команду которого не пускали на берег. На судно были нацелены партизанские береговые орудия. Ситуация произвела на сержанта впечатление большее, нежели все, прежде виденное в Югославии.

– Ну и кто бы подумал, что наш флот станет такое терпеть? Верно, сэр? Не иначе, здесь политика замешана.

В Сплите служил британский офицер связи; он направил Гая в Дубровник, где располагалась британская воинская часть, небольшая, главным образом состоящая из артиллерии; часть туда определили – и забыли о ней. Гаю предстояло выполнять функции офицера связи между этой частью и партизанами.

В его обязанности входило выслушивать от командира партизан жалобы на «некорректное поведение» британцев и передавать их озадаченному бригадиру, не желавшему расстаться с убеждением, что он здесь, вообще-то, союзник. Также Гай фиксировал запросы относительно провизии и обмундирования – контраст между превосходно обеспеченными завоевателями и оборванными полуголодными партизанами не укрылся от глаз горожан – и принимал тайных визитеров из гражданских разных национальностей, желавших числиться среди перемещенных лиц. В первый же день Гай отправил шифровку: «Ситуация перемещенными лицами окрестностях Бигоя плачевная» и получил ответ: «Ответственные лица уведомлены». Гай регулярно отправлял списки беженцев, однако уведомлений о получении больше не было.

В середине февраля британцев отозвали. Гай был в составе передового отряда. Его высадили в Бриндизи. В Бари он оказался ровно год спустя после того, как впервые туда приехал. Снова цвел миндаль. Гай доложил о прибытии майору Марчпоулу. Они снова вместе ужинали в клубе.

– Тут все давно на чемоданах сидят, – сообщил майор. – Постараюсь подольше задержаться. Бригадир уже уехал. Теперь Джо Каттермоул за него. Вас хоть сию минуту отправят в Англию.

Именно от Каттермоула Гай узнал, что бигойские евреи все-таки спасены. Колонну новеньких грузовиков марки «Форд», с конвоем, обеспечила одна частная благотворительная организация из Штатов. Евреи были доставлены в Триест, провезены по заснеженной Хорватии и переправлены в Италию. Грузовики пришлось подарить партизанам. Воистину, словно Красное море чудесным образом раздалось, словно явился сухой путь меж высоких, как стены, волн.

Гаю дали разрешение навестить евреев. Они снова оказались за колючей проволокой, в каменистой долине близ Лечче, только теперь к ним присоединили четыре-пять сотен собранных по тюрьмам и тайникам. Все были старые, отчаявшиеся; все носили армейские шинели и подшлемники.

– Не вижу смысла их тут держать, – заметил комендант. – Мы их кормим, лечим, крышу над головой им дали. А что мы еще можем? Кому они вообще нужны? Сионистов молодежь интересует, а не эта рухлядь. Полагаю, здесь они все и умрут.

– Они ни в чем не нуждаются?

– Нуждаются. И ноют постоянно. С другой стороны, как же им не ныть? Отвратительное место, врагу не пожелаю застрять.