Огненная река

Мушка ударилась о воду и была встречена небольшим всплеском и рывком с глубины. Резко дернулась леска, и Винн воспрял духом; кончик удилища согнулся вдвое и задрожал, он почувствовал, как дрожь прошла по его руке и предплечью, направилась, как показалось, прямо к сердцу, откуда в кровь хлынула концентрированная доза радости. Такое странное ощущение, почти новое. В последний раз он ощущал подобное так давно. Только теперь он понял, насколько именно. Каким суровым он, да и они все, стали. Что ж. Теперь у него была рыба, не крошечная палия, но и не настолько крупная, чтобы подтягивать ее катушкой. Он смотал леску вручную. Когда форель сильно дергалась и тянула, он позволял леске выскользнуть обратно сквозь пальцы и постепенно снова усиливал натяжение, если чувствовал, что рыба устает в буйстве своего спринта; он снова начинал вытаскивать ее. Схватка была недолгой, а рыба не слишком огромной, но все же это была четырнадцатидюймовая бурая форель – кто знает, что привело ее сюда, в верховье ручья – достаточно большая, первая найденная ими здесь рыба. С благодарностью и тихой радостью, глубина которых удивила его самого, он поднял рыбу, трепещущую на пляже, просто поблагодарил ее, шлепнул по гладкому камню, и золотая форель замерла. Фух. Обед. Еще несколько таких, и они будут сытыми весь день.

Он не издал победного клича. В другой день он бы непременно присвистнул или взвизгнул. Особенно на новом месте или у водоема, в котором они изначально не были уверены. Он почти готов был закричать, но в последний момент проглотил этот позыв. И это удивило его. Сейчас ему действительно хотелось сохранить тишину, ощущение того, что он наедине с этим странным днем. Потому что ощущения были по-настоящему странными. Находиться на этой границе было все равно что стоять на линии фронта недавно прошедшего цунами. Смотреть на обломки и смерть. Ощущать, что ты в любой момент можешь развернуться и уйти в горы, к нормальной жизни.

Возможно, в их случае это было бы не так уж просто, с маньяком-убийцей, поджидающим в засаде ниже по течению, однако прямо сейчас светило солнце, день был теплым, и на ужин у них будет рыба.

* * *

Джек тоже поймал форель. В придачу к горсти маленьких палий, тоже коричневую, не такую большую, как у Винна, но вполне годящуюся в пищу. Они развели костер на пляже и приготовили рыбу на пару в котелке. Майя проснулась. Она выбралась из каноэ, еще не до конца доверяющая своему чувству равновесия, нетвердой походкой направилась к ним, они оба быстро встали и пошли ей помогать.

Ее ноги чуть не подкосились, как только они подхватили ее, но она все же удержалась в вертикальном положении и грустно улыбнулась, извиняясь. Печаль и извинение – в ее случае это было почти одно и то же. Она втянула их в это.

– Если бы не я, – пробормотала она, – Вы двое давно бы отсюда свалили.

Они опустили ее на камни там, где она могла использовать выуженный из кучи плавника пень в качестве спинки. Она снова улыбнулась и сказала:

– Внушает оптимизм. Вся эта зелень и конец пепелища.

Они разделили всю рыбу на троих, снова пожалели, что у них нет соли, и съели ее всю. Казалось, этого все равно недостаточно, но это было лучше, чем ничего. Они не видели здесь никаких ягод, но знали, что скорее всего найдут их дальше, так что стресс от голода, казалось, на время оставил их. Она ела, но часто морщилась, и ее кожа была очень бледной; Винн заметил, как она прижимает живот здоровой рукой, как будто в попытке подавить спазмы.

Джек бросил в угли полоску хребта с частоколом тонких костей.

– Надо полагать, он справился, – сказал он, – С пожаром. Если это северная окраина пепелища, и он опережает нас на день, значит, он справился.

Они оба посмотрели на него.

– Вопрос в том, сделало ли это его тверже или слабее? – продолжил Джек.

Ее глаза блеснули. Сонные глаза, почти одурманенные.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу знать, станет ли он за все это время ожидания и преследования опаснее? Отточит его это, или наоборот, разрушит? Начнет ли он колебаться?

– Он не усомнится в себе, если ты об этом.

Джек кивнул.

Она поморщилась, и Винн подумал, что это либо из-за ее травм, либо из-за мыслей о ее муже.

– Он сказал мне, что, когда он подавал заявление в подготовительную школу в Коннектикуте, директор приемной комиссии попросил его назвать свое лучшее качество. «Я упорный», – сказал Пьер. «Хорошо», – сказал мужчина, – «А самое худшее?». «Я упрямый», – ответил он.

– Значит, наш Пьер психопат и к тому же милашка.

Она пожала здоровым плечом.

– Почему он так сильно хочет твоей смерти?

– Потому что он уже пытался убить меня и облажался?

– Это понятно, я имею в виду тот первый раз.

– Я начинаю думать, что по той же причине, по которой он женился на мне, – она наполовину отвернулась, как будто стыдясь; Джек увидел, что у нее по щекам текут слезы, и тактично отвел взгляд.

Через некоторое время он мягко спросил:

– И почему же?

– Потому что у моей семьи есть деньги? – она сказала это просто, без гордости или стыда, но как факт, – Мой муж любил меня, потому что я закончила колледж Род-Айленда.