Огненное сердце вампира

— Слушай Ирину, — цыплячья лапка Чугуна хлопает меня по плечу. — Эта каша, что мы получаем, кишки забивает не хуже бетона. Без жидкости всё так зацементируется, что кувалдой не отбить. Неделю назад Хрыч именно от этого и помер. У него никак не получалось свою норму выработать, и воды ему не давали. Так он, бедняга, просраться не мог. Живот раздуло, он от боли орал. Сидел на нянюшке, тужился, а из зада ничего не лезло.

Моя очередь. Подношу ко рту ковш, стараясь не думать об инфекции, которую могу подцепить. Хотя, в условиях багроговых шахт, мне долго не протянуть. Здесь не выживают. Попавшие сюда, обречены на смерть. Вода тёплая, с гадким привкусом плесени и ржавчины. Но я глотаю эту невкусную воду, чтобы прожить ещё немного, чтобы не умереть, такой же мучительной смертью, как тот, незнакомый мне, Хрыч.

— На выработки! — рычит охранник. — По трое в каждую!

Строй распадается. Приклады автоматов тычут в спины людей без разбора, заставляя ускорить шаг.

Мы с Ириной Капитоновной и Чугуном куда-то идём в темноте. Затем, оказываемся в узком душном тоннеле. Жидкий неверный свет наших фонариков растекается по стенам, сплошь покрытым красными, шипастыми наростами. Вздрагиваю от неожиданности и омерзение. В первые секунды мне кажется, что стену обмазали окровавленными внутренностями.

Ирина и Чугун невесело усмехаются.

— У всех новичков реакция одинаковая, — констатирует мужчина. — Не бойся, это всего лишь багрог. Вот так он выглядит. Особый вид грибов. Для комфортного существования ему необходима темнота и влажность. Вот мы сейчас их обдерём, а когда вернёмся вновь, стены будут покрыты этими грибами, словно мы к ним и не прикасались.

— Ничего хитрого в нашей работе нет, — инструктирует Ирина Капитоновна. — Откалываешь наросты от стены, бросаешь в корзину.

Да, действительно. С начала, работа и впрямь кажется лёгкой. Пальцы ловко захватывают торчащие из стены шипы, похожие на застывшие куски сахара. Но духота, темнота и монотонность труда постепенно берут своё. От однообразных действий, от запаха плесени и липнувшей к телу одежды начинает мутить.

Ирина и Чугун о чём-то переговариваются, слышу шум их шагов. Корзина тяжелеет, становится неподъёмной, слабеют руки.

— Я больше не могу! — мысленно кричу, но пальцы откалывают и кладут, откалывают и кладут.

А вдруг, всех уже позвали обратно, а мы не услышали? А вдруг, о нас забыли?

Смотрю на своих напарников. Они продолжают спокойно работать, словно не чувствуют усталости.

— Неужели мы воевали для того, чтобы гноить людей здесь? — спрашивает в пустоту Чугун. — Ведь нам хотелось быть свободными.

— А я говорила, — шипит Ирина Капитоновна, баюкая проколотый багроговым шипом палец. — Ничем хорошим эта войнушка не кончиться. Мы словно дети, родители которых свалили на дачу. Устроили погром, сильные бьют и отбирают конфеты у слабых, топчем ковры, бьём посуду. Вот, только, что мы будем делать, когда родители вернутся?

— Они не вернутся, — Чугун шмыгает носом. — Смотри, сколько багрога мы стране предоставляем. А на амгровых болотах, такие же зеки, добывают амгру. Вампиры просто не решаться сюда сунуться.

— А жаль, — выпаливаю прежде, чем успеваю себя остановить.

Две пары глаз с удивлением смотрят на меня.

— Жаль? — переспрашивает Чугун. — Неужели ты бы хотела стать источником?

— Я была им, — отвечаю. — И поверь, это было не так страшно. Вот здесь, где тебя могут в любой момент оставить без воды, где твоя жизнь ничего не стоит, где ты даже представления не имеешь день сейчас или ночь— действительно страшно.

— Крыся, — Чугун смотрит на меня снисходительно, как на ребёнка. — Сюда попадают не просто так, сюда попадают преступники, вольнодумцы, враги человечества. И я, и Ирина — жертвы чьей-то ошибки. Но в СГБ разберутся, докопаются до истины и нас освободят. Освободят для того, чтобы мы, присоединившись к своим товарищам, продолжили строить счастливое будущее.

Ирина Капитоновна кивает в такт его словам. И мне становится жутко, словно я угодила в компанию безумцев, от которых не знаешь чего ожидать. И Чугун, и бывший декан и, наверняка, большинство других заключенных, верили, искренно верили в ими же придуманную сказку, о жестокой ошибке и добром СГБ, который непременно во всём разберется. До какой же степени отчаяния должен дойти человек, чтобы верить в подобное? Но, скорее всего, только эта вера и помогала им выживать в нечеловеческих условиях багроговых шахт.

Последние минуты пребывания под землёй как в тумане. С трудом волоку свою корзину, переполненную багрогом. Встаю в очередь, напротив огромных весов. Охранники забирают корзины у заключенных, ставят их на весы. Все, затаив дыхания, следят за колебанием стрелки.

— Норма! — рявкает охранник и жестом отпускает измождённого работника, — Следующий!

Люди дышат тяжело, вытирают пот грязными рукавами.

Вот и моя корзина на весах. Жду, чувствую, как трясутся колени, как в животе что-то скручивается, а перед глазами пляшут чёрные точки.

— Норма! — наконец слышу и выдыхаю.