Огненные палаты

Она освободила Пита, и они на долю секунды позволили своим губам соприкоснуться. Потом вместе освободили Беранже с Эмериком и поспешили вернуться обратно к мадам Буссе и Алис, по пути забрав свое оружие.

Обессиленные и еще не до конца оправившиеся от потрясения, все двинулись по склону холма обратно к замку.

– Беранже, отправляйся в деревню и поднимай людей, – распорядился Пит, когда они добрались до края подлеска. – Если ветер не утихнет, леса заполыхают до самого Шалабра.

– Нам нужно найти способ пробраться в башню Боссю, – вполголоса произнесла Мину. – Там держат нашего отца и мадам Нубель.

– Думаешь, они все еще там, племянница?

– Не знаю. Отец утверждает, что никто не знает, кто он такой, но теперь, когда Видаль заполучил плащаницу, это может измениться. Что же касается Бланш, ну…

– Она повредилась рассудком, тетушка, – объяснила Алис. – Ребенок попытался родиться слишком рано, и она тронулась умом.

– Остается лишь надеяться, что, поскольку она тоже получила то, чего хотела, она немного успокоится.

– А чего хотела госпожа Бланш, племянница?

– Получить завещание, – ответила Мину. – Оно было спрятано в Библии, которую прислала вам моя мать, тетушка. Я забрала ее из вашего тайника в церкви Сен-Тор. Простите меня, я хотела вам об этом сказать. Я подумала, что она может погибнуть, когда начнутся бои.

– Ты хочешь сказать, что в моей Библии было спрятано чье-то завещание?

Мину нахмурилась:

– Неужели вы не заглядывали внутрь, когда получили ее от моей матери, тетушка?

– Нет, не заглядывала. То есть я ее открыла, но когда увидела, что она на французском языке – и поняла, как разозлится мой муж, – я тут же закрыла ее обратно и вернула в котомку. А потом, как тебе известно, я ее спрятала. Это завещание Флоранс?

– Я… – начала было Мину, но потом решила, что это может подождать. – Это долгая история, тетушка. Достаточно будет сказать, что Бланш считала, что из-за него может лишиться наследства. Я зашила Библию в подкладку моего плаща для сохранности, вместе с еще одной ценной вещью, которую Пит попросил меня сберечь для него. Поэтому, когда нас остановили на заставе на крытом мосту, я отдала плащ Эмерику.

– А он с тех пор не спускал с него глаз. Он послушный мальчик – на свой манер.

– И несмотря на все это, – вздохнула Мину, – теперь Библия в руках Видаля, и ничего с этим не поделаешь.

Мадам Буссе кашлянула:

– Ну, на самом деле она не у него. Не в обиду тебе будь сказано, Мину, но подкладка на твоем плаще была зашита из рук вон плохо. Я взяла на себя смелость и починила ее, пока ты, Эмерик, спал. В молодости я неплохо управлялась с иглой, хотя месье Буссе не одобрял, что его жена… – Она умолкла. – Ладно, это уже не важно. В общем, я нашла за подкладкой кожаный футляр и Библию. Заглядывать в футляр мне показалось неправильным, поэтому я вернула его на место. Но Библию-то свою я узнала и так обрадовалась, что, должна признаться, оставила ее у себя.

Мину с Эмериком переглянулись.

– Вы хотите сказать, тетушка, что завещание у вас? – не веря своим ушам, спросила Мину.

Мадам Буссе поправила волосы.

– Ну, про завещание ничего сказать не могу, но Библия определенно у меня. Вот. – Она порылась в уродливой бархатной сумочке, привязанной к ее поясу. – Это единственное, что оставалось у меня на память о моей дорогой сестре. Мне невыносима была мысль о том, что мне придется снова ее лишиться.

Мину раскрыла Библию и нашла завещание, которое по-прежнему лежало между страниц, где она его оставила. Эмерик наклонился и поцеловал мадам Буссе:

– Тетушка, вы просто чудо.

– У нее лихорадка, монсеньор, – сообщила нянька.

– Я вижу.

Видаль посмотрел на Бланш, которая безмолвно лежала под одеялом с закрытыми глазами, бледная и недвижная, с застывшим лицом, точно мраморное надгробное изваяние. И все же, несмотря на то что она за все это время ни разу не шелохнулась, он был совершенно уверен, что она не спит.

Он обвел взглядом ее покои, которые были для него убежищем и местом наслаждений. Теперь он видел во всем здесь лишь напоминание о собственном безрассудстве. Отдать свою репутацию в руки подобной женщины…

– Будешь при ней, – бросил он няньке. – Чтобы не оставляла ее без присмотра ни на миг. Когда ребенок появится на свет, ее недуг пройдет.

– Хорошо, монсеньор.

Видаль перекрестил бледный лоб Бланш и вполголоса произнес над ней благословение, затем подошел к столу в углу спальни, где оставил плащаницу.

– Не смотрите, – приказал он.

Солдаты и нянька торопливо отвернулись.

Наконец, в дыму и жару горящего леса, Господь удостоил его ответом после столь долгого молчания. Внезапно он с ясностью увидел свой путь. Скорее, скорее прочь из Пивера, от Бланш с ее ублюдком, прочь навсегда!

Он поставил себе слишком скромную цель. Должность епископа Тулузы – чин, заслуживающий того, чтобы его добиваться, но почему бы ему не устремить свои помыслы выше? Покровительство Бланш, вместо того чтобы способствовать его возвышению, напротив, стало препятствием на пути.