Огненный тыл

И вдруг застыли все, кто находился в хлеву. Мороз пробежал по коже – что-то повалилось, в дальний торцевой части постройки хрустнула доска, выругался немец, в хлеву уже кто-то был. Очевидно солдаты, зачищавшее деревню, не знали, чем себя занять – обошли населённый пункт по восточной околице и решили заглянуть на ферму. Те, что шли с дороги, тоже их видели, произошёл очередной обмен мнениями. Вошли, похоже, двое: один остался на улице – двинулся в обход; второй решил полюбопытствовать как тут жили свиньи, он приближался по центральному жёлобу, чавкала грязь под сапогами. Разведчики присели, стали пятиться к окнам, пока их спасали дощатые перегородки между загонами. Шубин энергично за жестикулировал, кивнул с понятием Смертин, скорчился за развалившейся бочкой. Немец беззаботно посвистывал, по сторонам он практически не смотрел, миновал Смертина, объявился в полной красе – настоящий германский солдат, как с агитационного плаката – рослый, накаченный, белокурый и даже голубоглазый, в полной амуниции, только каска вместо того, чтобы находиться на голове, была привязана к ремню, карабин он держал на плече. Немец встал как вкопанный – глаза расширились от ужаса.

– Привет, – негромко сказал Шубин.

За спиной бандита объявился Смертин и крепко схватил его за горло – глаза, объятые страхом полезли на лоб, немца парализовало, все попытки закричать загонялись обратно внутрь, метнулся Карякин, подхватил у самого пола выпавший из онемевшей руки карабин. Смертин всадил в спину нож – на всю глубину лезвия, немец задёргался, глаза заволокло мучаю. Разведчик схватил свою жертву за шиворот, бережно, словно банку с нитроглицерином, опустил на пол – белокурый вояка вздрогнул напоследок и успокоился. Иван перевёл дыхание, покрутил шеей, дескать в следующий раз лучше заранее предупреждать.

– Уходим, – прошептал Шубин.

За окном, со стороны деревни, было плохо – приближались несколько человек, ругались, вытягивая сапоги из грязи, половину пути они уже одолели. Шубин подал знак «К окну», первым наружу перевалился Конторович, следом Шубин. Ещё одна немая сцена – метрах в десяти стоял другой немец и беззаботно справлял нужду на стену хлева, должно быть спутник убитого, подавшийся в обход, теперь понятно, зачем он это сделал. Немец уловил движение, мотнул головой, руки были заняты – вот досада, он машинально продолжал свои дела, физиономия стала белой от страха, он оступился, подогнулось нога. Конторович среагировал моментально – сменил направление, помчался к немцу, выдёргивая на ходу нож, тот забыл про свой карабин, только в ужасе шептал:

– Найн, найн!

– Не работает, сука, твой найн, – выдохнул разведчик, всаживая нож в упитанный живот – немец захрипел, стал сползать по стенке, вращая глазами, речевые способности утратились полностью, он изрыгал невразумительные звуки.

Михаил выдернул нож и вернулся к группе. Разведчики вбежали в лес, Конторович застрял на опушке, как-то странно посмотрел на содеянное, учащённо заморгал, облизывая губы, окровавленный нож он, по-прежнему, держал в руке. Немец сидел, привалившись спиной к стене, подрагивал, бессмысленно пучил глаза.

– Миша, да ладно тебе… Сколько их ещё будет, – схватил товарища за плечо Карякин.

– Эх, ужасная для немца доля – умереть от руки еврея, – хохотнул пробегающий мимо Дубровский. – Даже жалко человека.

Этот осинник был частично проходимым, освоили метров пятьдесят, когда за спиной разразились тревожные крики.

– Первого нашли, – прокомментировал на бегу Ершов. – Как свинью зарезали, говядину.

Котом крики стали громче, захлопали выстрелы.

– Второго нашли, – не преминул прояснить Ершов. – И этого, Миша, как порося уделал.

Стрельба усилилась, немцы оседлали опушку, но в лес не лезли. Разведчики залегли за деревья, дальше двигались перебежками, рискуя подставиться под пулю. Противник остерегался заходить в лес, поливал его огнём, пули стучали по деревьям, обламывая сучья. Бранился Баттахов, упавший лицом в муравейник, рядом задыхался от беззвучного смеха Смертин, хрипел, что товарищ всё сделал правильно, муравьи полезные – об этом все знают, это не могло продолжаться вечно. Стихла истерика, но разведчики ползли, нагребая на себя всё, чем богата лесистая местность средней полосы.

– Подъём… В колонну по одному и вперёд, – скомандовал Шубин. – Уйдём как можно дальше. Мы ничего не знаем про здешние просёлочные дороги, немцы могут двинуться в обход, чтобы перекрыть нам путь, а нам ещё есть чем заняться.

Группа углублялась в лесистую местность, огибала заросли шиповника и перехлёста бурелома.

– Вот так проснёшься и всякие ужасы происходят, – сетовал запыхавшейся Конторович. – Хоть не просыпайся, право слово.

– Товарищ лейтенант. Может, всё таки выпьем? – простонал Карякин. – А то таскаем с собой этот шнапс, а эта тяжесть. Между прочим, вы обещали – как только задание выполним.

Идею поддержали, стали увлечённо обсуждать, для многих наличие горячительной жидкости стало открытием.

– Опоздали, товарищи красноармейцы, – закрыл тему Шубин. – Раньше надо было думать, сейчас нас ноги кормят, а не шнапс.